Category: политика

Иван Грозный

Лемминги

       Собственно говоря, с чего начались истории про афинскую демократию? Так по работе же, возникла необходимость разобраться с устройством греческого полиса (что там нынче антиковеды пишут - не все ж повторять то, что было написано во времена очаковские иль покоренья Крыма, того, самого первого). Ну и разобрался - лучше б не читал. От прежнего образа беломраморного храма на зеленом холме на берегу синего моря под сияющим июльским солнцем ничего не осталось. Нет, нельзя сказать, что вот прямо так сразу и случился когнитивный диссонанс - подозрения были и раньше, они крепли, крепли день ото дня, но тут перечитал кучу новейшей литературы, книг и статей и...
       В общем все плохо, очень плохо. Коренной порок афинской демократии в ее перикловом изводе (впрочем, там и раньше хватало проблем, но здесь они просто окончательно выползли на руку - Периклу еще удавалось их сдерживать, но он ушел, и понеслось) заключался именно в державном демосе, который принципиально не был готов к самостоятельной государственной работе - безответственен, сторонник простых и примитивных решений, которые были понятны и соответствовали коллективному бессознательному, нелюбитель всякой ответственности, завистлив и вообще, туп, глуп, соплив и Богу противен? но при этом считал себя солью земли, великим и мудрым, рожденным для того, чтобы управлять государством.
       Но и это не самое главное - хуже всего то, что державный демос был легко манипулируем и был послушным орудием в руках бессовестных политиков - демагогов в худшем смысле этого слова и при этом был убежден в том (как тот самый Софан), что он тут власть, а всякие там фемистоклы, аристиды, кимоны, мильтиады и прочие периклы )да-да-да, и Перикл тоже) только мешаются под ногами. И не дай Бог (ну или там Зевс) какой-нить политик не оправдает мгновенные хотелки державного демоса (ну вот так - сделайте нам красиво, и чтобы нам за этого ничего не было, и главное, чтобы это вышло быстро и задешево) - никакие прежние заслуги не спасут. Хорошо еще, если обиженный державный демос только оштрафует неоправдавшего высокое доверие, а могло быть и хуже. В общем, афинская демократия эпохи своего расцвета представляла тот еще гадюшник, и чтобы быть политиком в Афинах в то время, надо было иметь даже не стальные, а титановые нервы, выдержку и быть абсолютным стоиком. В общем, никакого восхищения афинская демократия не вызывает.

Misunderstood-Expression-Montar-un-pollo-e1548276527710


       P.S. И да, я считал, считаю и продолжаю считать, что монархия, демократия, тирания и пр. - не более чем инструменты в руках власть предержащих, посредством которых они реализуют свое право на власть и легитимизируют его.


Собака Калин-царь

О бобах и стратегах

       Не так давно, несколько дней назад, встретилось мне в Мордокниге примечательное высказывание:
       "Принципиальное требование большинства критиков вовсе не смена персоналий, а изменение политического режима с тем, чтобы поставить лиц, принимающих решения в зависимость от мнения народного. Чтобы все - от самого мелкого главы поселкового совета до самых мощных башен Кремля ежедневно с трясущимися руками поднимали результаты опросов и информационные бюллетени с рейтингами, хватаясь кто за наградной пистолет, кто за сердечные капли".
       И сразу вспомнилась два момента. Первый - эпизод из "Билета на планету Транай":
       "Берг взялся рукой за президентский медальон и начал снимать его с шеи.
       Внезапно медальон взорвался.
       Гудмэн с ужасом уставился на окровавленное месиво, которое только что было головой Берга. Какое-то мгновение Верховный Президент держался на ногах, затем покачнулся и сполз на пол.
       Мелит стащил с себя пиджак и набросил его на голову Берга. Гудмэн попятился и тяжело опустился в кресло. Губы его шевелились, но дар речи покинул его.
       – Какая жалость, – заговорил Мелит. – Ему так немного осталось до конца срока президентства. Я его предупреждал против выдачи лицензии на строительство нового космодрома. Граждане этого не одобрят, говорил я ему. Но он был уверен, что они хотят иметь два космодрома. Что ж, он ошибся.
       – Вы имеете в виду... я хочу... как... что...
       – Все государственные служащие, – объяснил Мелит, – носят медальон – символ власти, начиненный определенным количеством тесснума – взрывчатого вещества, о котором вы, возможно, слышали. Заряд контролируется по радио из Гражданской приемной. Каждый гражданин имеет доступ в Приемную, если желает выразить недовольство деятельностью правительства. – Мелит вздохнул. – Это навсегда останется черным пятном в биографии бедняги Берга...".
       И ведь ситуация, описанная Р. Шекли, не то чтобы такая уж фантастика - нечто подобное уже было в истории, когда в Афинах державный демос именно так и управлялся со своими магистратами. Самый замечательный во всех отношениях пример - последствия победы афинского флота над спартанским при Аргинусских островах в 406 г. Спартанцы были наголову разгромлены, потеряли большую часть флота, погиб их наварх Калликратид (уже в который раз спартанские адмиралы шли на дно со своим флотом), однако державный демос счел необходимым покарать стратегов, которые, как выяснилось, из-за шторма не сумели собрать павших сограждан и достойно похоронить их. По возвращению в Афины шесть стратегов (двое, самые умные, решили не возвращаться) были отданы под суд. Из Ксенофонта, его "Греческой истории":
      "Еврип­то­лем, Писи­а­накт и несколь­ко дру­гих лиц высту­пи­ли про­тив Кал­лик­се­на с обви­не­ни­ем во вне­се­нии про­ти­во­за­кон­но­го пред­ло­же­ния. Но их выступ­ле­ние встре­ти­ло в народ­ном собра­нии одоб­ре­ние лишь немно­гих; тол­па же кри­ча­ла и воз­му­ща­лась тем, что суве­рен­но­му наро­ду не дают воз­мож­но­сти посту­пать, как ему угод­но.
      Вслед затем Ликиск пред­ло­жил, чтобы при­го­вор отно­си­тель­но стра­те­гов рас­про­стра­нял­ся и на тех, кото­рые под­ня­ли вопрос о закон­но­сти пред­ло­же­ния Кал­лик­се­на, если они не при­мут назад сво­их про­те­стов; тол­па под­ня­ла сочув­ст­вен­ный шум, и про­те­сто­вав­шие долж­ны были отка­зать­ся от сво­их воз­ра­же­ний.
      Когда же и неко­то­рые из при­та­нов заяви­ли, что они не могут пред­ла­гать наро­ду про­ти­во­за­кон­ное голо­со­ва­ние, Кал­лик­сен, взой­дя на кафед­ру, пред­ло­жил вклю­чить и их в чис­ло обви­ня­е­мых.
      Народ гром­ко закри­чал, чтобы отка­зы­ваю­щи­е­ся ста­вить на голо­со­ва­ние были тоже при­вле­че­ны к суду, и тогда все при­та­ны, устра­шен­ные этим, согла­си­лись поста­вить пред­ло­же­ние на голо­со­ва­ние".
       По итогам голосования, которого так добивался державный демоc, полагая себя вправе судить своих магистратов и не давать им возможности оправдаться, "все восемь сра­жав­ших­ся стра­те­гов были осуж­де­ны и шесте­ро из них, нахо­див­ши­е­ся в Афи­нах, под­верг­лись смерт­ной каз­ни". А потом была катастрофа при Эгоспотамах, осада Афин и с моря, и с суши спартанцами и их союзниками, голод, мор, капитуляция, падение демократии, тирания Тридцати, массовые казни (если верить Аристотелю, в Афинах тираны казнили за 8 месяцев полторы тысячи человек - своих сограждан). Но за то державный демос продемонстрировал свое право казнить и миловать холопей своих по своему разумению и хотению... Демократия, чо - ешьте, не обляпайтесь, у нас незаменимых людей нет, всякий афинянин настолько умен и велик, что может быть кем угодно - а хоть и стратегом! Бобы не обманут...

s1200


      UPD. Необходимое пояснение насчет бобов. Сократ поучал своих последователей, что "глу­по долж­ност­ных лиц в государ­стве выби­рать посред­ст­вом бобов, тогда как никто не хочет иметь выбран­но­го боба­ми руле­во­го, плот­ни­ка, флей­ти­ста или испол­ня­ю­ще­го дру­гую подоб­ную работу, ошиб­ки в кото­рой при­но­сят гораздо мень­ше вреда, чем ошиб­ки в государ­ст­вен­ной дея­тель­но­сти". Однако афинский державный демос думал иначе, и вменил Сократу в вину и это его утверждение.

Иван Грозный

Тайная дипломатия Ивана Грозного

       Или все же не Ивана ? Я таки склоняюсь к тому, что не его. Сколько было юному государю в 1546 г., когда началась эта история (точнее, в 1545 или даже 1544 гг., когда завертелось вот это вот все)? 14-15 лет. Но он ли принимал важнейшие решения, касающиеся "дела государева", тогда? Очевидно, что нет! Но кто тогда занимался этими вопросами, кто мог двигать вперед эту идею - возобновления контактов с Империей и, в перспективе, заключения союза с Веной, острием своим нацеленного против Порты? Очевидно же, что Боярская дума. Но кто в ней мог проталкивать эту идею? Глинские, у которых могли оставаться старые связи в Империи? Но в 1544-1545 гг. они еще не набрали тот вес, который был у них в конце 1546 - начале 1547 г., когда наша история уже шла полным ходом. Шуйские? Возможно, но тогда им нужен был сильный и влиятельный союзник, который к тому же мог иметь и свой интерес в германском вопросе. Кто мог бы быть этим союзником Шуйских? Напрашивается ответ - бывший новгородский архиепископ, связанный многими нитями с Ливонией, а оттуда - и с "Немцами". Митрополит Макарий, который, к тому же, был очень даже "за" войну с басурманами. И если так, то тогда пасьянс складывается.
      А с "той" стороны напрашивается предположение (и почти что уверенность), что двигателем всей этой хитроумной политической интриги выступал банкирский дом Фуггеров, без которого у тайного посланца Ивана Грозного (Боярской думы и Макария) не было бы шансов попасть на аудиенцию и заручиться поддержкой того же прусского герцога Альбрехта.

      Одно из главных действующих лиц всей этой истории - император Священной Римской империи Карл V собственной персоной

374px-Titian_-_Portrait_of_Charles_V_Seated_(cropped)_2


      А теперь о ком и о чем идет речь - а все о той же миссии Ганса Шлитте (впрочем, все уже и так догадались, о чем и о ком речь!). В последнем номере "Древней Руси" вышла статья немецкого исследователя Райнхарда Фрёчнера о Шлитте и его одиссее с приложением некоторых обнаруженных историком в немецких архивах документов. И что любопытно - многое из того, о чем я только догадывался и писал в свое время, когда готовил свои очерки по истории Ливонской войны, находят подтверждением в выкладках Фрёчнера. Саму же статью можно прочесть (скачать и прочесть) здесь.

Нестор

В поле - каждый суслик агроном,

или беда, коль пирога начнет тачать сапожник.
       Старый конь борозды не испортит (хоть может, глубоко и не вспашет, но да это не такая уж и беда). В общем, сейчас с большим удовольствием читаю "Навстречу огню" Доминика Ливена - силен бес, однако!

original


       Дошел сейчас примерно до середины - не оторваться. "Вкусняшек" по тексту разбросано много, но вот об одной не могу сейчас умолчать. Суть ее в том, что обчественное мнение суть зло, нет, не такЪ, а такЪ - Зло. А потому, что оно иррационально по своей сути, живет одним днем (клиповая память), ориентировано на инстинкты и эмоции и само себя возбуждает, накручивает и подогревает (впрочем, а сейчас разве не так? Так, да еще и в превосходной степени). Политические решения должны приниматься на холодную голову, с грубым и циничным расчетом, без привлечения эмоций типа "Ах, братушки славяне страдают! Ах, надо им помочь, нашим православным братьям!Ах, Константинополь, Царьград, крест на святой Софии!" и прочая лабутень. А вопрос, между тем, должен ставиться иначе - страдают? Это, конечно, плохо, но стоят ли кости даже одного померанского гренадера проливать кровь русского солдата и расходовать выжатые из русского рабочего и крестьянина копейки на помощь этим самым братушкам, если Россия от этого не будет иметь ничего, кроме геморроя и головной боли (не считая прочих иных проблем)?
       И другой момент - Ливен неоднократно подчеркивает, что введение демократии, всеобщего избирательного права и прочих атрибутов типа современного модерного общества в России начала ХХ века преждевременно, ибо все это автоматически привело бы к социальному взрыву и революции. Умеренность, постепенность и аккуратность на этом пути дали бы больший эффект (положительный, конечно), нежели спешка и торопливость. Впрочем, события 17-го года наглядно все это подтверждают - так все оно и получилось. Смех смехом, но демократия - это действительно не лобио кушать...


Старый еврей

Параллель

       Подумалось тут - а ведь между Крымской Восточной войной и войной Ливонской (той, которая 1558-1561 гг.), можно провести определенные параллели. И в том, и в другом случае речь идет о разделе "наследства" "больного человека Европы". И в том, и в другом случае в разделе этого наследства желали поучаствовать многие претенденты. И в том, и в другом случае как будто локальный конфликт, который затрагивал интересы "больного человека" и одного из претендентов, вылился в другом в крупномасштабный военный конфликт, результатом которого стали коренные перемены в расстановке политических сил в регионе и чуть ли не радикальная смена декораций на сцене политического театра. Самое забавное - стороны-участник конфликта получили в результате совсем не то, чего они хотели, когда начинали все это безобразие. И в том, и в другом случае мир, который получился после этой (этих) войны (войн), отнюдь не стал лучше и стабильнее - скорее, наоборот, породил множество проблем и новых конфликтов.
      И last but not least - обе войны стали результатом ошибочных действий дипломатов и дипломатической службы вообще. Кстати, не только русской, но и других - а хоть бы и литовской. Почему - решения, которые принимали монархи, определялись теми вводными, которыми они располагали на момент принятия этого решения, и именно дипломатия должна была дать в руки государей эти самые точные вводные. Итоги войны показывают, что она с этой задачей не справилась.

Edouard_Dubufe_Congrès_de_Paris


Женераль Мельчетт

И снова

англичанка гадитЪ!
Это я все про "Паскевича".

Паскевич


       Автор приводит выдержку из письма фельдмаршала, адресованного императору и датированного апрелем 1853 г., в разгар дипломатического кризиса, вызванного сезонным обострением Восточного вопроса:
       "Старинная всегдашняя политика Англии была:ссорить державы твердой земли. Это до того вошло в их правило, что, видя долгий мир в Европе, они старались даже возмущениями сделать перевороты на твердой земле (речь идет о "Весне народов", надо полагать? Thor). Как же им не рисковать несколькими кораблями для того, чтобы удержать Францию в разрыве с Россией?".
       А для чего все это понадобилось Лондону - фельдмаршал дает следующий ответ:
       "Здесь обнаруживается в политике Англии, что боятся теперь англичане разрыва с Францией. Заняв Францию в другом месте, даже развязав с ней войну, не будет ли для англичан средством удержать Францию от нападения на Англию (выделено мною - Thor)".
       Любопытное видение политики Лондона накануне Восточной войны, между прочим, и если принять во внимание, что соперничество между Лондоном и Парижем все предыдущие годы никуда не делось, и до начала Восточной войны отношения между ними были, мягко говоря, достаточно напряженными, то выходит, что в Лондоне сделали ловкий финт ушами и использовали тягу Наполеона Малого к поиску приключений в своих интересах. Надменные бритты убили одним выстрелом даже не одного, но трех зайцев - сняли на время угрозу войны с Францией, ослабили Россию и положили начало разделу Турции. Молодцы, что уж там говорить!
Старый еврей

Возвращаясь к

вопросу о коллективном самоубийстве политиков Европы в 50-х гг. XIX в.
       Все, завершил читать израэлевскую книгу про голландцев (всем хороша, но, во-первых, слишком много внимания уделяется религиозным распрям, во-вторых, так и непонятно, отчего процветающая Голландия вдруг после войны за Испанское наследство впала в полный коллапс) и перешел к "Железу и крови".

1033095619


       Первая глава книги так и называется, "Окно возможностей", рассказывая о внешнеполитической обстановке, сложившейся после Восточной войны. Венская система, при всех ее недостатках, действительно принесла мир не только для "нашего", но и еще как минимум для одного поколения - в Европе не было большой войны до войны Восточной (отдельные конфликты не в счет - по своей разрушительности и кровопролитию они никак не тянули на полноценную войну великих держав). Сложившийся по итогам наполеоновских войн "европейский концерт", в котором главную роль играли пять великих держав худо-бедно, но справлялся с проблемами, не допуская перерастания кризисов в войну.
       Но были три проблемы, от разрешения которых зависела судьба и "концернта". и "мира для нашего поколения". первая касалась неудовлетворенности Парижа своим статусом недовеликой державы - вроде бы как и участник концерта, но пепел Клааса и все такое, труба зовет, реванш и прочее. Соседи же с опаской и напрягом посматривали с торону ветренных французишек, подозревая их (не без оснований, кстати), в образе мыслей. Вторая проблема - германский вопрос. Разбуженный Наполеоном призрак германского национального чувства, переросший в дух национализма, изрячдно подогревал кровь германских либералов, мечтавших не только о конституции и севрюжине с хреном, но и о великой Германии, которая юбер аллес. Внутри Германского союза росло напряжение - конфедерация чем дальше, тем больше раздираема была противоречиями с одной стороны, между Пруссией и Австрией, боровшихся за доминирование внутри союза, а с другой стороны, между Пруссией и Австрией на одной стороне, а на другой - мелкими германскими государствами, которые не слишком стремились к тому, чтобы быть поглощенными пруссаками или австрияками. Ну и третий вопрос - пресловутый Восточный, сложился вокруг наследство больного человека Европы, который умирал-умирал, да все никак не помирал.
       С Францией все понятно, а вот что касается Германии - одни из авторов "Железа и крови", navlasov, пишет: "Австро-прусский дуализм способствовал поддержанию равновесия в центре Европы, а германская раздробленность служила важным стабилизирующим фактором Венской системы" (выделено мною - Thor). Пока сохранялся этот дуализм, пока сохранялась германская конфедерация, пока угроза большой европейской войны оставалась фантомом. И Петербург такое положение вполне устраивало, ибо "Никогда больше". И когда Николай I решил вмешаться в события внутри Австрийской империи и помочь австриякам подавить венгерский бунт, он руководствовался не только и не столько боязнью, что восстанут эти самые поляки, сколько тем, что если австрийская империя расколется и ослабеет, то неизбежно усилится Пруссия, которая, опираясь на Таможенный союз, приберет к рукам малые германские государства и тогда прости-прощай равновесие, мир для нашего поколения и здравствуй, большая война, ибо вся система сдержек и противовесов в одночасье рухнет и один Бог знает, кто попробует наловить рыбы в мутной воде и что из этого получится. И ведь именно так и получилось в 1850 г., когда попытка Пруссии усилиться внутри Германского союза была предотвращена в результате совместного вмешательства России и Австрии (пресловутые Ольмюцские соглашения, воспринятые в Пруссии, в особенности в либеральной ее части, как национальное унижение).
       Но, к несчастью, "архитектор" Ольмюца князь Шварценберг внезапно умер, а на смену ему пришел Буоль, "ничтожество, украшающее себя чужими перьями" (с). А тут еще очередная революция и переворот во Франции и возрождение империи во главе с Наполеоном Малым. И в итоге в начале 50-х гг. сложилась ситуация, когда "британцев тревожило нарушение европейского баланса (точнее так - не столько само нарушение, сколько то, что роль главного и единственного арбитра в "концерте" теперь, после "Весны народов", играет не только Лондон, но еще и Петербург - Thor. А это и есть главное нарушение самой идеи "концерта"), а также действия Петербурга в Восточном вопросе, которые могли повлечь за собой либо превращение Османской империи в российский протекторат (а должно было - в британский. Thor), либо ее распад с непредсказуемыми последствиями. Французов меньше волновал Восточный вопрос, однако они стремились изменить европейский баланс сил в свою пользу и открыть новые возможности для своей внешней политики, подготовив почву для долгожданной ревизии Венской системы (но в Париже не учли того, что в эту игру можно играть и вдвоем - Берлин также был не прочь ревизовать Венскую систему в свою пользу - Thor)".
       Остаются австрийцы. Их положение было сложным - складывается впечатление, что у них был выбор - или пойти на обострение отношений с Россией и тем самым не Балканах, но при этом оставшись одни на одни с Берлином и Парижем, или сохранив с нею тесный союз, не допустить пересмотра Венской системы и тем самым сохранить свое влияние в центре Европы, в Германском союзе, не допустив усиления позиций Пруссии (с далеко идущими последствиями) и Италии. Шварценберг, похоже, сделал ставку на второй вариант, а недоумок Буоль решил пойти по первому пути. И пошел... А потом была австро-французская война, австро-датско-прусская война, австро-прусская война и, как венец недомыслия европейских политиков - франко-прусская. Итогом ее стало вылупление из пушечного ядра II Рейха, развал европейского "концерта", формирование Тройственного союза и русско-французского союза (а потом и Антанты) и Первая мировая война. Овчинка стоила выделки?

Bisnap 2


       P.S. А где же тут "англичанка", спросите вы? Верно, нет ее. Они обиделась, заявила, что "злые вы, уйду я от вас", устранилась от европейских дел и отправилась строить свою заморскую империю. Splendid isolation она такая. А пока она там несла всяким кафрам и прочим папуасам "бремя белого человека" (по Киплингу), II Рейх накачивал мускулы и к внезапному удивлению Лондона, вдруг заявил о своих претензиях на трезубец Нептуна... А потом были Сомма и Пашандель.

Нестор

Набросок,

не вошедший пока куда либо.
       В последние десятилетия в историографии, прежде всего, увы, в зарубежной, предпринята попытка пересмотреть прежние оценки политического режима и устройства русского государства раннего Нового времени. Прежние оценки Московского государства как деспотического, «страны рабов, страны господ», основанная на некритическом восприятии оценок, которые давали Московии проезжие иноземцы, дипломаты, купцы и авантюристы, бесконечно далекие от понимания московских реалий (что требовало глубокого в них погружения, а московское общество, традиционное и консервативное, отнюдь не стремилось раскрыться для чужаков), не то чтобы сошли на нет, однако оказались серьезно поколеблены.
       Этот поворот был связан с общей переоценкой итогов складывания и последующего развития раннемодерных государств Европы, прежде всего в эпоху «долгого XVI столетия», которое длилось без малого два века, с середины XV по 20-е – 30-е гг. XVII в. Общее мнение «ревизионистов» может быть выражено следующим образом – ранемодерные государства, на словах сильные и величественные, на самом деле были весьма и весьма (порой) далеки от того идеала, к которому они стремились и каким они пытались предстать перед своими подданными и иностранцами. Слабость верховной власти, обусловленная неразвитостью ее «мускулатуры» (в лице хотя бы той же бюрократии), «недоцентрализованность» политической, административной, правовой и иных сфер деятельности государства и общества маскировались громкими словами и претензиями в духе «Rex imperator in Regno suo» и «L’etat c”est moi»,, выдававшими желаемое за действительность. На самом же деле монархии раннего Нового времени визуально хотя и отличались в выгодную сторону от рыхлых и неконсолидированных своих предшественников эпохи Средневековья с их «рассеянной» властью и суверенитетом, на деле они далеко от них и не ушли. Впрочем, это и немудрено, если принять во внимание ограниченность ресурсов, которые были в распоряжении суверенов раннего Нового времени и, самое главное, эволюционный (по преимуществу) путь развития раннемодерной государственности, в рамках которого новые явления в политической, административной, правовой и пр. сферах постепенно «прорастали» сквозь средневековую традицию.
       Как результат, раннемодерные монархии, даже такие, как французская, представляли собой своего рода «лоскутные», «композитные» политии, скроенные на скорую руку из территорий с разным уровнем политического, экономического и культурного развития (Русское государство образовалось за время жизни одного поколения - при Иване III). Целостность этих государств и их дееспособность во многом определялась способностью и готовностью верховной власти с одной и «политической нации» (имея в виду под ней в первую очередь провинциальные, местные элиты) с другой, идти на компромиссы и искать сотрудничества с потенциальными партнерами в управлении государством и обществом. Как писали историки Дж. Брюер и Э. Хелльмут, «переговоры, а не насилие, являлось ключевым моментом» в политических и административных практиках раннего Нового времени. Впрочем, и насилие, и «революции» (понимая пол ними скачкообразные перемены в политическом, административном и правовом устройстве общества и государства), отнюдь не исключались, но были чем-то из ряда вон выходящим, почему и впечатывались прочно в сознание как современников, так и потомков. В этом отношении «долгий XVI век» был показателен, ибо 2-я его половина прошла как раз под знаком политической турбулентности, так или иначе вовлекшей в свою орбиту все мало-мальски значимые государства Евразии. Но, подчеркнем это еще раз, этому вихрю предшествовал достаточно долгий путь эволюционного развития, в процессе которого как раз и формировались те новые явления, которые потом составят образ государства эпохи Модерна. Пока же раннемодерные монархи, постепенно, шаг за шагом наращивая свою властную «мускулатуру» (под которой историк Н. Коллманн понимала соответствующую инфраструктуру для обеспечения государственной деятельности, прежде всего внешнеполитической – новые налоги, бюрократические структуры, кодифицированное право, централизованная судебная система и пр. вкупе с выстраиванием соответствующей религиозно-идеологической надстройки), были вынуждены в больше или меньшей степени учитывать мнение «общества» и искать у него помощи и поддержки.
       Все вышесказанное в полной мере может быть отнесено и к раннемодерной России, в особенности к России «долгого XVI столетия» (естественно, с поправкой на местные реалии и нюансы). Вслед за академиком Н.Н. Покровским американский исследователь В. Кивельсон в 1996 г. отмечала, что в Русском государстве раннего Нового времени также, как и в современных ей европейских государствах, верховная власть нуждалась и искала опоры в обществе, в различных его слоях и группах (когда К. Борки писал об Османской империи, что имперские власти, преследую свой raison d'Etat, были вынуждены «делить контроль с множеством посреднических организаций и локальными элитами, религиозными и местными административными структурами, а также многими другими привилегированными группами (выделено нами – Thor)…», то описанная ею «стратегия» характерна и для России). Последние же использовали эту потребность для того, чтобы защищать в рамках действующей политической системы (которую они к тому же сами и создавали своими действиями) свои права и интересы.
       В. Кивельсон проложила дорогу другим исследователям – как зарубежным (отметим в этой связи работы французского историка А. Береловича и Н. Коллманн), так и российским (см, например, работы В.А. Аракчеева и В.В. Бовыкина). Их точка зрения на сущность политического режима и характер взаимоотношений власти и общества в раннемодерной России (прежде всего «политической нации») в большей или меньшей степени соответствовали выводам, полученным В. Кивельсон. Особенности геополитического, географического положения Русского государства, его формирования и последующего развития, наложили свой отпечаток на характер его политических, административных и правовых институтов, не говоря уже о прочих, однако при всех видимых внешних отличиях Россия раннего Нового времени в общем и в целом не выбивается из общего «тренда», определявшего развитие раннемодерных государств.

kordt1-map24b


Нестор

Неизбежность

       Полистал (теперь надо внимательно прочитать, с карандашом в руках) работу А.А. Кривопалова о Паскевиче и стратегии Николая I.

Паскевич


       Весьма занятное и прелюбопытное чтение предстоит, однако. Несколько основных тезисов, заинтересовавших меня. 1-й - в изучении истории Крымской войны произошел своего рода редукционизм, который свел историю этого конфликта к боданию вокруг Севастополя, тогда как прочие сюжеты рассматривались как второстепенные.
       2-й - всю внешнюю политику Николая I нужно рассматривать через призму опыта наполеоновских войн и лозунга "Никогда больше". Николай Павлович в своих действиях стремился сохранить устраивавший его венский миропорядок, создававший определенные гарантии неповторения 12-го года и похода объединенной Европы против России. Весь это легитимизм и борьба с революция - суть производные от этого.
       3-й - в начале 50-х гг. эта политика закономерно зашла в тупик, возможности для дипломатического маневра резко сузились, а число недовольных политикой России в Европе непомерно выросло. Британия была недовольна тем, что Россия как мощное государство слишком сильно влияет на европейскую (а, значит, и на мировую) политику и вообще, на континенте не должно быть государство, не только превосходящего, но и сравнимого по влиянию с Британией. Франция стремилась восстановить себя в статусе великой державы и избавиться от оков Вены, а Наполеону маленькому нужна до зарезу маленькая, но победоносная война. Австрия опасалась, что активизация России на Балканах взорвет хрупкий внутренний мир в империи и вызовет славянский ирредентизм. В Берлине были недовольны тем, что Петербург всячески противодействовал объединению Германии под прусским началом и вообще изменению ситуации в Германии - Россию вполне устраивала слаба я и раздробленная Германия, на кой ей нужен был II Рейх? Само собой, против России было и либеральное европейское обчественное мнение - тут, панимаш, свобода, а там "страна рабов, страна господ" и тирании. Активное вмешательство России в события 1848-1850 гг. стало той самой последней каплей, и теперь оставалось найти только повод для войны.
       Вот у меня сложилось впечатление, что мрачная "пятилетка", пришедшаяся на конец правления Николая, связана как раз с тем, что император чувствовал надвигающуюся угрозу и не знал, как избежать конфликта. "Замораживание" реформ и внутренней политики - одна из форм подготовки к неизбежной войне. И в этой напряженной обстановке, под влиянием стресса, и была допущена роковая ошибка в пресловутом "Восточном вопросе. Но если не она, то нашлась бы другая - "ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать". Ослабление России как главного гаранта венского миропорядка и привело в конечном итоге к коренному изменению политической карты Европы, созданию Германской империи и... В общем, все, что последовало дальше, результат неудачи внешнеполитической стратегии Николая I. Впрочем, эта неудача была предопределена изначально - не Николай, так Александр II завалил бы все дело.

Иван Грозный

Мощный старик, отец русской демократии...

       Такая вот мемориальная доска, сообщают с мест, есть в славном городе Архангельске:

65989127_666449470495070_292591752232042496_n


       Смех смехом, но если серьезно, то Иоанн, прозванный за свою жестокость Васильевичем, в определенном смысле (с поправкой на те времена, конечно, тогдашние нравы и обычаи), может считаться отцом пресловутого гражданского общества и если не демократии, то демократических процедур (выборы и все такое, включая Vox populi и l'opinion publique).
       Про книгопечатание я и вовсе умолчу - ибо оно зародилось и стало развиваться именно при Иване Грозном и он покровительствовал ему. Одно время Печатный двор даже работал в опричной Александровской слободе.