angry Перед отъездом закачал в читалку Балашова, его «Государей», и по пути Туда и Обратно почел кое-что, правда, в обратном порядке, начал с «Юрия», потом перешел к «Воле и власти», а оттуда к «Святой Руси». Несколько раньше чел В. Нестерова, его «Московитов» (жаль только, что его повесть ли, роман ли, историко-художественная хроника ли, так и осталась незаконченной, будучи доведенной лишь до 1438 г. А ведь отменная вещь, и читается на раз). И несколько размышлизмов (мыслей на лестнице?), которые в итоге появились на свет.
Прежде всего – «бедный, бедный Павел!», то есть Василий Васильевич, который II ака Темный (или Тёмный?). Никто его, несчастного, не любит. Дядюшку его, Юрия – если и не любят, то, во всяком случае, уважают и относятся с неким пиететом (как же, воин, меценат и прочее, рыцарь, так сказать, le chevalier suns peur et sans reproche. И к его деткам, прежде всего к Ваське Косому и Митьке Шемяке, в общем тоже неплохо, относятся, без этакого отрицания с ходу, признавая за ними всякие достоинства. А вот Ваське Темному – нет, к нему отношение отрицательное. И такой он, и сякой, и собачку ножиком зарезал по младости, и припадочной какой-то, убивец малахольный и, вообще, негодяй какой-то, недостойный московского стола. То-то при Юрии, воссевшем на столе отчем и деднем, воссияло бы солнце правды во земле Московской, и Литва поганая носа бы из болот не казала бы, и Орда присмирела бы (а татарки именем Юрия пугали бы младенцев в колыбели) и тэдэ, и тэпэ. Да вот беда, этот le chevalier suns peur et sans reproche власти пуще всего возжелал, не захотел присягнуть «пеленочнику» Ваське, еще не Темному (который унаследовал своему отцу, будучи еще ребенком). Темное, вишь ты, завещание Дмитрия Ивановича: «А по грехом, отъимет Бог сына моего, князя Василья, а хто будет под тем сын мой, ино тому сыну моему княж Васильев оудел». Хм, а что должен был написать Дмитрий, если у его наследника, Василия Дмитриевича, не было еще своего сына, которому он мог передать стол? А сын то, между прочим, у Василия Дмитриевича, все-таки появился (я не буду говорить об Иване, умершем, к горю и печали Василия Дмитриевича, от мора прежде отца, но Дмитрий помнил о судьбе Семена и Ивана Ивановичей, своего отца и дяди). И, значит, эта строка в завещании повисала в воздухе, тем более что в завещании Дмитрия Ивановича была и другая, не менее важная строка – « а дети мои молодшая, братья княжы Васильевы, чтите и слушайте своего брата старишего, князя Василыа, в мое место, своего отца». «В отца место»! Воля Василия, и последняя в том числе, должна была иметь для Юрия такое же значение, что и воля Дмитрия! Но это, как оказалось, для Юрия не имело никакого значения – желание усесться на московском столе возобладало надо всем остальным… Кстати, ежели покрючкотворствовать, то в завещании идет речь об уделе Василия, который в случае его преждевременной смерти оставался выморочным, но не об «отчине, великим княженьем», коим Дмитрий, умирая, благословил Василия (это если читать завещание буквально).
Вот он, наш le chevalier suns peur et sans reproche, рядом с Саввой Сторожевским, весь из себя такой бла-а-ародный (тело брата еще не остыло, а он уже начал прю):
Другой размышлизм – если поковыряться в истории, то между Василием Темным и его правнуком Иваном IV, можно найти немало общего. Оба они стали великими князьями в детстве (правда, Василию повезло больше – он стал князем, будучи постарше), у обоих некоторое время страной правили их матери (и обе литвинки. Правда, Елена Глинская, похоже, была помягше неистовой Софью Витовтовны, но, может, эта неистовость и спасла Софью от преждевременной кончины?). Путь к власти у обоих был совсем не усыпан розами (правда, Ивану повезло больше – всеобщей резни при нем все-таки не случилось, и глаз у него не выймали), и оба они долго и трудно взрослели, и научение ремеслу правителя давалось им тяжко, со слезами и кровью. И обоих их не любят историки и писатели (за очень, очень редким исключением). Даже обвинения к ним схожи – жестоки мол, бесчувственны, трусливы, нератоборцы, мстительны и прочее, и прочее, и прочее. Да еще и тираны-сатрапы-самодержцы-погубители древлих вольностев и свобод… К Ивану III таких претензий почему-то, обычно не выказывают, кстати. И никто, пожалуй, и вправду никто не задумался, а почему так получилось? Почему путь к вершинам власти и у Василия, и у Ивана оказался столь труден и кровав? А то ведь выходит, что едва ли не они сами во всем и виноваты (один собачек резал, другой кошков с раскату сбрасывал, вот, мол, и отвратились сердца всех честных москвичей от злодиев сих, с малолетства закосневших во грехе), а все остальные, жадною толпою стояшие у трона (неважно, какого, московского ли, звенигородского ли или какого иного старицкого) – белые и пушистые. Забавно порой бывает смотреть на такую вот, с позволения сказать, субъективизацию истории, особенно со стороны советских историков (которые типа марксисты).
Шемяка и Василий II:
Третий размышлизм – какими прихотливыми путями идет порой исторический процесс. Витовт и Ягайло – двоюродные братья, но Ягайло – король польский, а Витовт – великий князь литовский. После смерти Витовта, в случае, если у него не было бы наследников, власть в Литве должна была перейти к Ягайле (тем более что у него наследники таки появились в конце концов). Но у Витовта, не имевшего наследников мужеска пола (ходят слухи, что два его сына, отданные им в заложника тевтонам, были ими умучены), был внук – тот самый Василий Васильевич, сын московского великого князя Василия Дмитриевича и Софьи Витовтовны, дочери великого литовского князя (едва не ставшего королем). И на память приходит французская история – у Филиппа IV Красивого дети тоже оказались какие-то несправские, перемерли как мухи, не оставив наследников мужеска пола, и власть перешла к младшей ветви рода Капетингов, Валуа. А вот дочка Филиппа, Изабелла, женщина суровая, в чем-то похожая на Софью Витовтовну, родила таки сына (от своего супруга-гнусного пидора), будущего короля Англии и Уэльса Эдуарда III, и Эдуард заявил свои претензии на корону Филиппа как его прямой потомок. Ситуация чуть ли не один в один схожая. Так что в претензиях Ивана III на «наследство Ярослава» есть определенная доля правоты. Есть, правда, и разница, в частности, англичане с французами резались сто (ну ладно, побольше, но война то Столетней прозывается) лет, а московиты с литовцами (по большей части – с такими же русскими – сколько там той Литвы-Жемайтии было под властью великих литовских князей?), почитай, все двести – от «пограничной войны», начавшейся в 1487 г., и до «Вечного мира» 1686 г. И ведь история этой 200-летней войны у нас таки и не написана по сей день (ну не стоит же считать таковыми писания гг. Тараса и Ширококрада!)… И самое обидное, она не будет написана и в обозримом будущем, ибо это труд целой жизни, и не для одного историка…
Семья Филиппа Красивого:
Прежде всего – «бедный, бедный Павел!», то есть Василий Васильевич, который II ака Темный (или Тёмный?). Никто его, несчастного, не любит. Дядюшку его, Юрия – если и не любят, то, во всяком случае, уважают и относятся с неким пиететом (как же, воин, меценат и прочее, рыцарь, так сказать, le chevalier suns peur et sans reproche. И к его деткам, прежде всего к Ваське Косому и Митьке Шемяке, в общем тоже неплохо, относятся, без этакого отрицания с ходу, признавая за ними всякие достоинства. А вот Ваське Темному – нет, к нему отношение отрицательное. И такой он, и сякой, и собачку ножиком зарезал по младости, и припадочной какой-то, убивец малахольный и, вообще, негодяй какой-то, недостойный московского стола. То-то при Юрии, воссевшем на столе отчем и деднем, воссияло бы солнце правды во земле Московской, и Литва поганая носа бы из болот не казала бы, и Орда присмирела бы (а татарки именем Юрия пугали бы младенцев в колыбели) и тэдэ, и тэпэ. Да вот беда, этот le chevalier suns peur et sans reproche власти пуще всего возжелал, не захотел присягнуть «пеленочнику» Ваське, еще не Темному (который унаследовал своему отцу, будучи еще ребенком). Темное, вишь ты, завещание Дмитрия Ивановича: «А по грехом, отъимет Бог сына моего, князя Василья, а хто будет под тем сын мой, ино тому сыну моему княж Васильев оудел». Хм, а что должен был написать Дмитрий, если у его наследника, Василия Дмитриевича, не было еще своего сына, которому он мог передать стол? А сын то, между прочим, у Василия Дмитриевича, все-таки появился (я не буду говорить об Иване, умершем, к горю и печали Василия Дмитриевича, от мора прежде отца, но Дмитрий помнил о судьбе Семена и Ивана Ивановичей, своего отца и дяди). И, значит, эта строка в завещании повисала в воздухе, тем более что в завещании Дмитрия Ивановича была и другая, не менее важная строка – « а дети мои молодшая, братья княжы Васильевы, чтите и слушайте своего брата старишего, князя Василыа, в мое место, своего отца». «В отца место»! Воля Василия, и последняя в том числе, должна была иметь для Юрия такое же значение, что и воля Дмитрия! Но это, как оказалось, для Юрия не имело никакого значения – желание усесться на московском столе возобладало надо всем остальным… Кстати, ежели покрючкотворствовать, то в завещании идет речь об уделе Василия, который в случае его преждевременной смерти оставался выморочным, но не об «отчине, великим княженьем», коим Дмитрий, умирая, благословил Василия (это если читать завещание буквально).
Вот он, наш le chevalier suns peur et sans reproche, рядом с Саввой Сторожевским, весь из себя такой бла-а-ародный (тело брата еще не остыло, а он уже начал прю):
Другой размышлизм – если поковыряться в истории, то между Василием Темным и его правнуком Иваном IV, можно найти немало общего. Оба они стали великими князьями в детстве (правда, Василию повезло больше – он стал князем, будучи постарше), у обоих некоторое время страной правили их матери (и обе литвинки. Правда, Елена Глинская, похоже, была помягше неистовой Софью Витовтовны, но, может, эта неистовость и спасла Софью от преждевременной кончины?). Путь к власти у обоих был совсем не усыпан розами (правда, Ивану повезло больше – всеобщей резни при нем все-таки не случилось, и глаз у него не выймали), и оба они долго и трудно взрослели, и научение ремеслу правителя давалось им тяжко, со слезами и кровью. И обоих их не любят историки и писатели (за очень, очень редким исключением). Даже обвинения к ним схожи – жестоки мол, бесчувственны, трусливы, нератоборцы, мстительны и прочее, и прочее, и прочее. Да еще и тираны-сатрапы-самодержцы-погубители древлих вольностев и свобод… К Ивану III таких претензий почему-то, обычно не выказывают, кстати. И никто, пожалуй, и вправду никто не задумался, а почему так получилось? Почему путь к вершинам власти и у Василия, и у Ивана оказался столь труден и кровав? А то ведь выходит, что едва ли не они сами во всем и виноваты (один собачек резал, другой кошков с раскату сбрасывал, вот, мол, и отвратились сердца всех честных москвичей от злодиев сих, с малолетства закосневших во грехе), а все остальные, жадною толпою стояшие у трона (неважно, какого, московского ли, звенигородского ли или какого иного старицкого) – белые и пушистые. Забавно порой бывает смотреть на такую вот, с позволения сказать, субъективизацию истории, особенно со стороны советских историков (которые типа марксисты).
Шемяка и Василий II:
Третий размышлизм – какими прихотливыми путями идет порой исторический процесс. Витовт и Ягайло – двоюродные братья, но Ягайло – король польский, а Витовт – великий князь литовский. После смерти Витовта, в случае, если у него не было бы наследников, власть в Литве должна была перейти к Ягайле (тем более что у него наследники таки появились в конце концов). Но у Витовта, не имевшего наследников мужеска пола (ходят слухи, что два его сына, отданные им в заложника тевтонам, были ими умучены), был внук – тот самый Василий Васильевич, сын московского великого князя Василия Дмитриевича и Софьи Витовтовны, дочери великого литовского князя (едва не ставшего королем). И на память приходит французская история – у Филиппа IV Красивого дети тоже оказались какие-то несправские, перемерли как мухи, не оставив наследников мужеска пола, и власть перешла к младшей ветви рода Капетингов, Валуа. А вот дочка Филиппа, Изабелла, женщина суровая, в чем-то похожая на Софью Витовтовну, родила таки сына (от своего супруга-
Семья Филиппа Красивого: