confused Читаю сейчас "Польские земли под властью Петербурга. От Венского конгресса до Первой мировой" немецкого историка Рольфа Мальте.
Странное ощущение - вроде бы и книга толковая, и перевод хороший, а вот чувство некоей недосказанности налицо. Автор подробно расписывает сущность политического режима, установленного Петербургом в "конгрессовой Польше" и колебания оного вслед за линией партии правительства. Но вот почему Александр I настоял на том, чтобы присоединить к России эту часть коренной Польши, зачем ему и его преемникам был нужен этот чемодан без ручки - вот об этом автор и не пишет ничего. Ну вот так получилось - и все тут, Екатерина начала, Александр, действуя согласно заветам своей бабки - закончил, и понеслась история по ухабам.
Оно, конечно, александрова полонофилия сыграла свою роль, этого не отнять, не прибавить, но только ли одна она? Однако если добавить к ней еще и рациональный мотив, а именно "конгресовка" как выдвинутый далеко на запад передовой плацдарм, с которого русская армия могла в кратчайшие сроки добраться до Рейна - вот тогда все встает на свои места (кстати, сам немец пишет о том, что концентрация русских войск в Привиленском крае носила беспрецедентный характер, но ненавязчиво подводит читателя к тому, что эта концентрация объяснялась сугубо политическими, точнее, полицейскими соображениями - на тот случай, если неблагодарные поляки решать снова устроит восстание. Вот тут-т русский штык как раз к месту и оказался бы!).И в такой перспективе многое может быть объяснено (или, во всяком случае, непротиворечиво объяснено). И "золотой дождь" инвестиций, пролившийся ан Польшу, и "полонофилия" Александра и его брата (армии нужен более или менее надежный тыл), и всякие поблажки полякам (конституция. сейм, армия, польский язык как государственный и пр.).
И точка отсчета времени, с которого обладание Польшей ничего Петербургу не могло принести, кроме головной боли, также становится понятной - 1879 год, год, когда Вена и Берлин слились в экстазе и страстном поцелуе. С этого момента польский балкон превращался в ловушку для русских войск, ибо напрашивался удар под его основания с севера, из Пруссии, и с юга, из австрийской Галиции, и удержание этого балкона превращалось в серьезную и практически неразрешимую стратегическую проблему, особенно если учесть, что имперским властям так и не удалось добиться перелома в отношениях с польским обществом. Надо было избавляться от Польши - решительно, раз и навсегда. Увы, это сделано не было - несмотря на то, что смысл обладания "конгресовкой" был утрачен, в Петербурге продолжались с упорством, достойным лучшего применения, цепляться за этот чемодан без ручки, неся немалые потери - и если бы только репутационные...
Странное ощущение - вроде бы и книга толковая, и перевод хороший, а вот чувство некоей недосказанности налицо. Автор подробно расписывает сущность политического режима, установленного Петербургом в "конгрессовой Польше" и колебания оного вслед за линией партии правительства. Но вот почему Александр I настоял на том, чтобы присоединить к России эту часть коренной Польши, зачем ему и его преемникам был нужен этот чемодан без ручки - вот об этом автор и не пишет ничего. Ну вот так получилось - и все тут, Екатерина начала, Александр, действуя согласно заветам своей бабки - закончил, и понеслась история по ухабам.
Оно, конечно, александрова полонофилия сыграла свою роль, этого не отнять, не прибавить, но только ли одна она? Однако если добавить к ней еще и рациональный мотив, а именно "конгресовка" как выдвинутый далеко на запад передовой плацдарм, с которого русская армия могла в кратчайшие сроки добраться до Рейна - вот тогда все встает на свои места (кстати, сам немец пишет о том, что концентрация русских войск в Привиленском крае носила беспрецедентный характер, но ненавязчиво подводит читателя к тому, что эта концентрация объяснялась сугубо политическими, точнее, полицейскими соображениями - на тот случай, если неблагодарные поляки решать снова устроит восстание. Вот тут-т русский штык как раз к месту и оказался бы!).И в такой перспективе многое может быть объяснено (или, во всяком случае, непротиворечиво объяснено). И "золотой дождь" инвестиций, пролившийся ан Польшу, и "полонофилия" Александра и его брата (армии нужен более или менее надежный тыл), и всякие поблажки полякам (конституция. сейм, армия, польский язык как государственный и пр.).
И точка отсчета времени, с которого обладание Польшей ничего Петербургу не могло принести, кроме головной боли, также становится понятной - 1879 год, год, когда Вена и Берлин слились в экстазе и страстном поцелуе. С этого момента польский балкон превращался в ловушку для русских войск, ибо напрашивался удар под его основания с севера, из Пруссии, и с юга, из австрийской Галиции, и удержание этого балкона превращалось в серьезную и практически неразрешимую стратегическую проблему, особенно если учесть, что имперским властям так и не удалось добиться перелома в отношениях с польским обществом. Надо было избавляться от Польши - решительно, раз и навсегда. Увы, это сделано не было - несмотря на то, что смысл обладания "конгресовкой" был утрачен, в Петербурге продолжались с упорством, достойным лучшего применения, цепляться за этот чемодан без ручки, неся немалые потери - и если бы только репутационные...
