cynical Ну вот, подобрались к концу истории про тульское сидение...
Вести, привезенные Сухотиным, сняли растущее час от часу напряжение. Иван приказал разбить под Каширой бивуак, переночевать, а с утра двинуться в «дальнои поход» в погоню за крымским «царем. Однако утром к царю прибыл гонец, Бебех Глебов, от посланных накануне на помощь тулянам воевод. Он доставил воеводскую «отписку», которая как будто стала последним кусочком мозаики. Согласно «отписке» выходило, что Девлет-Гирей ушел от Тулы за три часа (по тогдашнему счету времени, в котором день и ночь одинаково составляли по 12 часов, следовательно, учитывая, что 22 июня день самый длинный в году, то и речь шла не о трех часах, а о существенно большем времени) до прибытия к месту событий воевод Большого, Правой руки и Передового полков, не предупредив своих людей, которые были ранее разосланы «в загонех» пустошить Тульский уезд. Таких татар было, по свидетельству князя А. Курбского, треть от всего татарского воинства. «И воеводы божиим милосердием и государевым счастьем – сообщал дальше Бебех, – побили многих людеи и многих живых поимали и полон многои отполонили». По словам Андрея Курбского, русские воеводы, выйдя утром 23 июня к Туле и разбив бивуак на месте ханского лагеря, вскоре столкнулись в возвращающимися с охоты татарскими загонами. Для последних, не ожидавших увидеть русских, вид изготовившихся к битве русских полков оказался неприятным сюрпризом. Однако командовавший татарами Ак-Мухаммед-улан не растерялся и вступил в бой, который длился полтора часа и окончился победой русских. Правда, потом в своем послании Курбскому Иван Грозный писал, что воеводы, вместо того, чтобы добить неприятеля, «поехасте ясти и питии к воеводе нашему, ко князю Григорию Темкину, и едчи поидосте за ними, они же от вас отъидоша здравы». Выходит, что опрокинув немногочисленных татарских застрельщиков, воеводы посчитали дело выполненным и, отправив за бегущими неприятелями «резвых людей», сами с чувством исполненного долга отправились праздновать вместе с Темкиным снятие осады и чудесное спасение Тулы.
Берег Оки в районе Колычева:
Так или иначе, но бежавшие от Тулы татары нагнали ушедшего вперед хана на реке Шиворони и сообщили ему о приближении главных сил царского воинства. Стремясь как можно скорее оторваться от новой угрозы, «царь побежал, телеги пометал и вельбуды многие порезал, а иные живы пометал».
Взятые «языки» на допросе с пытки показали, что их «царь» пошел было на Русь, рассчитывая, что Иван IV со своим войском отправился на Казань, однако на пути к Рязани татарам удалось взять в плен нескольких станичников, которые показали, что де «велики государь на Коломне, а ждет царя, а хочет с ним за православие прямое дело делати». Узнав об этом, хан повернул было назад, но его советники отговорили от такого решения, заявив (надо полагать, отражая мнение немалой части татарского войска, выступившего в поход в расчете на богатую добычу), что де «есть у великого князя град Тула на Поле, а от Коломны за великими крепостьми и лесы и далеко от Коломны, и ты учинишь тому, что и в Литве Бряславлю (осенью предыдущего года Девлет-Гирей взял пограничный литовский городов Браслав и сжег его – Thor)…». Но, как показали дальнейшие события, расчеты и хана, и его советников не оправдались. Тула устояла, а известия, принесенные татарскими сторожами о том, что сам Иван идет на помощь осажденным, побудили хана снять осаду и отступить. При этом, если верить воспоминаниям Курбского, переправляясь через три реки, «дела (пушки – Thor) некоторые и кули (ядра – Thor) потопил, и порохов и верблюдов отбеже…».
Пленные также рассказали о том, что хан намерен явиться на Северщину и под Путивль (почему Иван IV поспешил оповестить о том путивльского воеводу и его товарищей). И еще они поведали, что на своем пути к Оке хан оставил свой кош с людьми, которые «истомные собою и конми», на тульской украине, на Ишине реке (на Кшени?) между Донцом и Осколом. 27 июня 1552 г. Иван наказывал путивльскому воеводе, что по его указанию в Поле сыскивать тех «осталых» татарских людей и кош были посланы многие воеводы и головы, и что Кашину и его товарищам должно было с теми воеводами и головами обослаться и, соединившись, «дела нашего беречи, сколко вам Бог поможет», особенно на тот случай, если хан действительно решить взять реванш за тульскую неудачу и пойдет на Путивль. Сам же царь, говорилось в наказе, стоит на Кашире и ждет от посланных в Поле воевод вестей, равно как и другие украинные воеводы.
Однако все эти предосторожности не понадобились. 30 июня посланные вдогонку за ханом воеводы донесли царю, что, по словам станичников, «царь (Девлет-Гирей – В.П.) пошел невозвратным путем» и «великим спехом идет, верст по 60 и по 70 на день, и конеи мечет много…». Теперь окончательно стало ясно – набег хана отбит, новой угрозы с юга ожидать не стоит, и можно вернуться ко второй части намеченного еще весной плана – к походу на Казань. На военном совете было решено часть войска отправить Полем на Рязань и на Мещеру, а оттуда к Алатырю, за которым и намечалась встреча с остальной частью рати, возглавляемой самим царем. Иван же должен был выступить на Муром через Владимир, а оттуда к Алатырю, оставив часть войска («истомных людей») на Коломне (на всякий случай).
P.S. Вернувшись из похода, Девлет-Гирей поспешил отрапортовать своему повелителю, султану Сулейману I, что он де во исполнение султанского повеления «совершил поход на страну презренных неверных московитов и, одолев проклятых неверных – благодарение Аллаху Всеславному и Всевышнему! – благополучно, с радостью и добычей вернулся обратно». Похвалился своей победой Девлет-Гирей и Сигизмунду-Августу. В послании к нему он писал, что по Божьей воел он не дошел до Москвы, как планировал первоначально, но все же «Тулу замок взял, Одовье место выпалил и промежъку тых двух замъков которие села были уси есьми тые собрал, якож полон великий о пятьдесять тисеч полону войску моему досталося». И такую великую добычу ясырем и всякими животами взял он и его люди, что старые татары сказывали хану – его дядя, великий Мухаммед-Гирей, победитель Василия III, не взял в 1521 г. Вот уж воистину – никогда не врут так много, как перед выборами, после рыбалки и после войны!
Крымский хан:
Вести, привезенные Сухотиным, сняли растущее час от часу напряжение. Иван приказал разбить под Каширой бивуак, переночевать, а с утра двинуться в «дальнои поход» в погоню за крымским «царем. Однако утром к царю прибыл гонец, Бебех Глебов, от посланных накануне на помощь тулянам воевод. Он доставил воеводскую «отписку», которая как будто стала последним кусочком мозаики. Согласно «отписке» выходило, что Девлет-Гирей ушел от Тулы за три часа (по тогдашнему счету времени, в котором день и ночь одинаково составляли по 12 часов, следовательно, учитывая, что 22 июня день самый длинный в году, то и речь шла не о трех часах, а о существенно большем времени) до прибытия к месту событий воевод Большого, Правой руки и Передового полков, не предупредив своих людей, которые были ранее разосланы «в загонех» пустошить Тульский уезд. Таких татар было, по свидетельству князя А. Курбского, треть от всего татарского воинства. «И воеводы божиим милосердием и государевым счастьем – сообщал дальше Бебех, – побили многих людеи и многих живых поимали и полон многои отполонили». По словам Андрея Курбского, русские воеводы, выйдя утром 23 июня к Туле и разбив бивуак на месте ханского лагеря, вскоре столкнулись в возвращающимися с охоты татарскими загонами. Для последних, не ожидавших увидеть русских, вид изготовившихся к битве русских полков оказался неприятным сюрпризом. Однако командовавший татарами Ак-Мухаммед-улан не растерялся и вступил в бой, который длился полтора часа и окончился победой русских. Правда, потом в своем послании Курбскому Иван Грозный писал, что воеводы, вместо того, чтобы добить неприятеля, «поехасте ясти и питии к воеводе нашему, ко князю Григорию Темкину, и едчи поидосте за ними, они же от вас отъидоша здравы». Выходит, что опрокинув немногочисленных татарских застрельщиков, воеводы посчитали дело выполненным и, отправив за бегущими неприятелями «резвых людей», сами с чувством исполненного долга отправились праздновать вместе с Темкиным снятие осады и чудесное спасение Тулы.
Берег Оки в районе Колычева:
Так или иначе, но бежавшие от Тулы татары нагнали ушедшего вперед хана на реке Шиворони и сообщили ему о приближении главных сил царского воинства. Стремясь как можно скорее оторваться от новой угрозы, «царь побежал, телеги пометал и вельбуды многие порезал, а иные живы пометал».
Взятые «языки» на допросе с пытки показали, что их «царь» пошел было на Русь, рассчитывая, что Иван IV со своим войском отправился на Казань, однако на пути к Рязани татарам удалось взять в плен нескольких станичников, которые показали, что де «велики государь на Коломне, а ждет царя, а хочет с ним за православие прямое дело делати». Узнав об этом, хан повернул было назад, но его советники отговорили от такого решения, заявив (надо полагать, отражая мнение немалой части татарского войска, выступившего в поход в расчете на богатую добычу), что де «есть у великого князя град Тула на Поле, а от Коломны за великими крепостьми и лесы и далеко от Коломны, и ты учинишь тому, что и в Литве Бряславлю (осенью предыдущего года Девлет-Гирей взял пограничный литовский городов Браслав и сжег его – Thor)…». Но, как показали дальнейшие события, расчеты и хана, и его советников не оправдались. Тула устояла, а известия, принесенные татарскими сторожами о том, что сам Иван идет на помощь осажденным, побудили хана снять осаду и отступить. При этом, если верить воспоминаниям Курбского, переправляясь через три реки, «дела (пушки – Thor) некоторые и кули (ядра – Thor) потопил, и порохов и верблюдов отбеже…».
Пленные также рассказали о том, что хан намерен явиться на Северщину и под Путивль (почему Иван IV поспешил оповестить о том путивльского воеводу и его товарищей). И еще они поведали, что на своем пути к Оке хан оставил свой кош с людьми, которые «истомные собою и конми», на тульской украине, на Ишине реке (на Кшени?) между Донцом и Осколом. 27 июня 1552 г. Иван наказывал путивльскому воеводе, что по его указанию в Поле сыскивать тех «осталых» татарских людей и кош были посланы многие воеводы и головы, и что Кашину и его товарищам должно было с теми воеводами и головами обослаться и, соединившись, «дела нашего беречи, сколко вам Бог поможет», особенно на тот случай, если хан действительно решить взять реванш за тульскую неудачу и пойдет на Путивль. Сам же царь, говорилось в наказе, стоит на Кашире и ждет от посланных в Поле воевод вестей, равно как и другие украинные воеводы.
Однако все эти предосторожности не понадобились. 30 июня посланные вдогонку за ханом воеводы донесли царю, что, по словам станичников, «царь (Девлет-Гирей – В.П.) пошел невозвратным путем» и «великим спехом идет, верст по 60 и по 70 на день, и конеи мечет много…». Теперь окончательно стало ясно – набег хана отбит, новой угрозы с юга ожидать не стоит, и можно вернуться ко второй части намеченного еще весной плана – к походу на Казань. На военном совете было решено часть войска отправить Полем на Рязань и на Мещеру, а оттуда к Алатырю, за которым и намечалась встреча с остальной частью рати, возглавляемой самим царем. Иван же должен был выступить на Муром через Владимир, а оттуда к Алатырю, оставив часть войска («истомных людей») на Коломне (на всякий случай).
P.S. Вернувшись из похода, Девлет-Гирей поспешил отрапортовать своему повелителю, султану Сулейману I, что он де во исполнение султанского повеления «совершил поход на страну презренных неверных московитов и, одолев проклятых неверных – благодарение Аллаху Всеславному и Всевышнему! – благополучно, с радостью и добычей вернулся обратно». Похвалился своей победой Девлет-Гирей и Сигизмунду-Августу. В послании к нему он писал, что по Божьей воел он не дошел до Москвы, как планировал первоначально, но все же «Тулу замок взял, Одовье место выпалил и промежъку тых двух замъков которие села были уси есьми тые собрал, якож полон великий о пятьдесять тисеч полону войску моему досталося». И такую великую добычу ясырем и всякими животами взял он и его люди, что старые татары сказывали хану – его дядя, великий Мухаммед-Гирей, победитель Василия III, не взял в 1521 г. Вот уж воистину – никогда не врут так много, как перед выборами, после рыбалки и после войны!
Крымский хан: