cynical Намедни, пытаясь исправить последствия неудачного движения рукой, из-за чего любимая флешка едва не отправилась к праотцам, попутно провел ревизию своих материалов с пометкой "d'inacheve". Среди прочего раскопал и заготовки про Ивана Выродкова (известный персонаж, образ которого вроде бы как нашел свое воплощение в серии статей и даже одной книге). И вспомнил тут фразу "letrados Филиппа II" - и сразу всплыл другой вопрос - а откуда, собственно, в сознании поселилась эта фраза? Яндекс знает все - забил в поисковик нужное словосочетание - оп-ля, готово, да это же Шоню, который Пьер, и его "Цивилизация классической Европы" 65-го лохматого года. А вот два места из этой книги, которые когда привлекли мое внимание, а теперь вот снова всплыли на поверхность: "Опираясь на небольшую группу верных слуг, letrados - искусных законников из средних классов, Филипп II успешно управлял по крайней мере ближайшими своими королевствами, совокупностью государств в многодержавной Кастильской короне, а это около 6 млн. 900 тыс. душ на 378 тыс. кв. км, т.е. плотность населения 18,2 - в 1594 году...". Затем другая цитата: "После смерти Филиппа II традиционная аристократия, сара у espada, вернула безраздельную власть в Испании; letrados, профессионалы из среднего класса, были отстранены от должностей".
И еще одна фраза: "Когда в XVII веке пришло время спада, империя не дала реализоваться этому государству. Сокращение средних классов позволило вернуть в значительной степени величие королевским Советам и постепенно ограничить letrados...", и, как продолжение, еще одна - "Испанское чиновничество Филиппа II — letrados — в XVII веке позволило испанскому государству обходиться без него. Семнадцатый век в Испании — это тотальная аристократическая реакция...".
И на эти цитаты наложились два высказывания - одно Андрея Курбского, а другое - Тимохи Тетерина. Первый, бразжа слюной и желчью, писал, что де "писари же наши руские, им же князь великий зело верит, а избирает их не от шляхетцкого роду, ни от благородна, но паче от поповичей или от простаго всенародства". Неважно, насколько прав князь - важен сам посыл - как так, с кем великий князь советуется и кому верит - не нам, бла-а-ародным донам, а этим, подлым и низким "писарям"-дьякам. И тут же подгавкивает Тимоха Тетерин (сам, кстати, из дьяческого рода): "Есть у великого князя новые верники: дьяки, которые его половиною кормят, а другую половину собе емлют, у которых дьяков отцы вашим отцам в холопъстве не пригожалися, а ныне не токмо землею владеют, но и головами вашими торгуют...". А если вспомнить про то, что именно при Иване IV приказная система приобретает более или менее законченные формы (и в таком виде просуществует чуть ли не до начала XVIII в . - с небольшими, чисто косметическими поправками), и тенденции расширения реальной власти приказной бюрократии, наметившиеся еще при отце Ивана и в годы пресловутого "боярского правления" (о чем писал М.М. Кром), получили дальнейшее развитие, то эти возмущенные вопли отнюдь не выглядят надуманными и возникшими на пустом месте.
А теперь мы берем в руки "Государев двор" А.П. Павлова и читаем, к примеру, такой пассаж: "В целом состав государева двора конца 80-х гг. (XVI в . - Thor) оказался более аристократичным по сравнению не только с особым, но и с земским двором времени правления Ивана Грозного. Суть пересмотра личного состава двора во второй половине 80-х гг. состояла в приведении его чиновного состава в соответствие со сложившимися служебно-местническими отношениями и "породой" служилого человека. Осуществляя эту меру, правительство Бориса Годунова руководствовалось интересами "боярского" слоя, к которому принадлежал и сам правитель, и его окружение". Или другой, относительно боярской Думы и приказов: "В конце XVI - начале XVII в . роль Думы и близкой ко двору знати в управлении государством не только не падает, но и возрастает, что выразилось прежде всего в усилении участия бояр в непосредственном управлении приказами в качестве судей. Возрастание роли знати в руководстве приказами происходило на протяжении всего XVII в. Это имело важное политическое значение и способствовало постепенной "бюрократизации" боярства. Из органа первоначально родовой земельной аристократии Дума постепенно трансформируется в орган служилой аристократии, в своеобразный совет "из начальников приказов". Конец XVI и начало XVII в. были важной вехой в этом процессе". И, наконец, вершина: "Интересы верхушки служилого сословия 0- московской знати в целом - и имел в виду Борис Годунов, проводя преобразования государева двора. Его правительство произвело решительный пересмотр персонального состава двора, чины которого стали комплектоваться строго в соответствии с происхождением и местнической честью служилого человека. Почти все худородные деятели прежнего особого "двора" Ивана IV были понижены в чинах. Среди бояр, окольничих, стольников, стряпчих и дворян московских решительное преобладание получили представители княжеско-боярских родов. Такой аристократический состав верхних чинов двора сохранялся в течение всего правления и царствования Годунова. Сложившаяся в конце XVI в. замкнутая сословно-чиновная структура государева двора прочно ограждала московскую аристократию от проникновения в ее среду выходцев из худородногго уездного дворянства, способствовала ее дальнейшей консолидации в правящую, привилегированную и в известном смысле бюрократическую (вместе с приказными дьяками) группировку, в руках которой и сосредоточились главные нити управления страной...".
И в этом во всем просматривается какая-то смутная, но общая тенденция, некие параллели...
И еще одна фраза: "Когда в XVII веке пришло время спада, империя не дала реализоваться этому государству. Сокращение средних классов позволило вернуть в значительной степени величие королевским Советам и постепенно ограничить letrados...", и, как продолжение, еще одна - "Испанское чиновничество Филиппа II — letrados — в XVII веке позволило испанскому государству обходиться без него. Семнадцатый век в Испании — это тотальная аристократическая реакция...".
И на эти цитаты наложились два высказывания - одно Андрея Курбского, а другое - Тимохи Тетерина. Первый, бразжа слюной и желчью, писал, что де "писари же наши руские, им же князь великий зело верит, а избирает их не от шляхетцкого роду, ни от благородна, но паче от поповичей или от простаго всенародства". Неважно, насколько прав князь - важен сам посыл - как так, с кем великий князь советуется и кому верит - не нам, бла-а-ародным донам, а этим, подлым и низким "писарям"-дьякам. И тут же подгавкивает Тимоха Тетерин (сам, кстати, из дьяческого рода): "Есть у великого князя новые верники: дьяки, которые его половиною кормят, а другую половину собе емлют, у которых дьяков отцы вашим отцам в холопъстве не пригожалися, а ныне не токмо землею владеют, но и головами вашими торгуют...". А если вспомнить про то, что именно при Иване IV приказная система приобретает более или менее законченные формы (и в таком виде просуществует чуть ли не до начала XVIII в . - с небольшими, чисто косметическими поправками), и тенденции расширения реальной власти приказной бюрократии, наметившиеся еще при отце Ивана и в годы пресловутого "боярского правления" (о чем писал М.М. Кром), получили дальнейшее развитие, то эти возмущенные вопли отнюдь не выглядят надуманными и возникшими на пустом месте.
А теперь мы берем в руки "Государев двор" А.П. Павлова и читаем, к примеру, такой пассаж: "В целом состав государева двора конца 80-х гг. (XVI в . - Thor) оказался более аристократичным по сравнению не только с особым, но и с земским двором времени правления Ивана Грозного. Суть пересмотра личного состава двора во второй половине 80-х гг. состояла в приведении его чиновного состава в соответствие со сложившимися служебно-местническими отношениями и "породой" служилого человека. Осуществляя эту меру, правительство Бориса Годунова руководствовалось интересами "боярского" слоя, к которому принадлежал и сам правитель, и его окружение". Или другой, относительно боярской Думы и приказов: "В конце XVI - начале XVII в . роль Думы и близкой ко двору знати в управлении государством не только не падает, но и возрастает, что выразилось прежде всего в усилении участия бояр в непосредственном управлении приказами в качестве судей. Возрастание роли знати в руководстве приказами происходило на протяжении всего XVII в. Это имело важное политическое значение и способствовало постепенной "бюрократизации" боярства. Из органа первоначально родовой земельной аристократии Дума постепенно трансформируется в орган служилой аристократии, в своеобразный совет "из начальников приказов". Конец XVI и начало XVII в. были важной вехой в этом процессе". И, наконец, вершина: "Интересы верхушки служилого сословия 0- московской знати в целом - и имел в виду Борис Годунов, проводя преобразования государева двора. Его правительство произвело решительный пересмотр персонального состава двора, чины которого стали комплектоваться строго в соответствии с происхождением и местнической честью служилого человека. Почти все худородные деятели прежнего особого "двора" Ивана IV были понижены в чинах. Среди бояр, окольничих, стольников, стряпчих и дворян московских решительное преобладание получили представители княжеско-боярских родов. Такой аристократический состав верхних чинов двора сохранялся в течение всего правления и царствования Годунова. Сложившаяся в конце XVI в. замкнутая сословно-чиновная структура государева двора прочно ограждала московскую аристократию от проникновения в ее среду выходцев из худородногго уездного дворянства, способствовала ее дальнейшей консолидации в правящую, привилегированную и в известном смысле бюрократическую (вместе с приказными дьяками) группировку, в руках которой и сосредоточились главные нити управления страной...".
И в этом во всем просматривается какая-то смутная, но общая тенденция, некие параллели...