cynical Руки не дошли до истории про еще одного князя, так что пока вот такой вот коленкор вышел. Пишет наш первый диссидент-полтэмигрант (ну или не первый, но самый распиаренный) князинька Андрей про тезку своего: "В малое время уморил он (Иван III - Thor) в темнице тяжкими веригами своего единоутробного брата Андрея Углицкого, человека весьма разумного и мудрого...". Ну да, разумного и мудрого. Поведения князя Андрея в 1479 - нач. 1480 гг. очень наглядно демонстрирует его разумность и мудрость.
Впрочем, тут даже не это самое интересное. Вот в Вики жалостливое такое окончание печальной повести про житие князя Андрея: "Он остался в народной памяти под скорбным именем «Горяй»". А тут вспомнил, что читал как то про прозвище его, "Горяй", и его происхождение:
"Андрей Васильевич Большой Горяй именовался Большим в отличие от своего родного брата — тоже Андрея Васильевича, но Меньшого (родился в 1452 году). Название же Горяй применительно к Андрею Васильевичу Большому можно объяснить двояко. В языковой истории славян XV век — время, когда в их речи еще были обычны нестрадательные причастия. В именительном падеже единственного числа мужского рода настоящего времени они имели такие формы: веля 'велящий' — от велит, кипя 'кипящий' или 'кипучий' от кипит, коля 'колющий' или 'колючий' от колет, ходя 'ходящий' или 'ходячий' от ходит и т. п. В этот ряд образований входило и горя 'горящий', 'горячий' или 'горючий' от горит. Полные формы получались прибавлением к краткой -й: получалось веляй, кипяй, коляй, ходяй и т. п. Отсюда вполне возможно и прозвание угличского князя — Горяй: князь имел к тому же горячий (вспыльчивый, порывистый, напористый, непокладистый) характер. Другая причина, возможно, состояла в том, что на Руси в XV в. существовала традиция именовать новорожденного не только христианским именем, но еще и бытовым, не календарным. Правда, этому предположению как будто противоречит то, что в летописях о рождении Андрея Большого под 1446 г. читается следующее: «Того же лета родися великому князю на Углече сын Андрей августа 13». О том, что этому Андрею тогда дали еще и второе имя — Горяй, в летописях, как и в иных источниках, ничего не сказано.
В нелингвистической литературе по угличской истории распространено мнение, будто князь Андрей Васильевич Большой получил прозвище Горяй после смерти: был вероломно замучен в темнице по приказу Ивана III; в этом случае Горяй толкуется как производное от горе. Но это мнение ошибочно. Оно не соответствует русским словообразовательным нормам XV в. и противоречит историческому факту: Горяй в составе указанного наименования употреблялось в письменности при жизни князя. В Синодальном списке второй Псковской летописи, возникшем в 80-е гг. XV в., сказано под 1480 г.: «Разгневашася на князя великого Ивана Васильевича на брата своего князь Андрей Горяй и Борис» (Н. Д. Русинов. Андрей Васильевич Большой Горяй // Русская ономастика и ономастика России).
Смерть князя Андрея (миниатюра ил Лицевого свода)
P.S. Иван III якобы заявил митрополиту, который пришел было печаловаться за князя Андрея: "Жаль мне брата и очень я не хочу погубить его и на себя положить упрёк; но освободить его не могу, потому что не раз он замышлял на меня зло, потом каялся, а теперь опять начал замышлять и моих людей к себе притягивать. Да это бы ещё ничего; но когда я умру, то он будет искать великого княжения под внуком моим и если сам не добудет, то смутит детей моих и станут они воевать друг с другом, а татары будут русскую землю губить, жечь и пленить и дань опять наложат и кровь христианская опять литься будет, как прежде, и все труды мои останутся напрасны и вы будете рабы татар".
Впрочем, тут даже не это самое интересное. Вот в Вики жалостливое такое окончание печальной повести про житие князя Андрея: "Он остался в народной памяти под скорбным именем «Горяй»". А тут вспомнил, что читал как то про прозвище его, "Горяй", и его происхождение:
"Андрей Васильевич Большой Горяй именовался Большим в отличие от своего родного брата — тоже Андрея Васильевича, но Меньшого (родился в 1452 году). Название же Горяй применительно к Андрею Васильевичу Большому можно объяснить двояко. В языковой истории славян XV век — время, когда в их речи еще были обычны нестрадательные причастия. В именительном падеже единственного числа мужского рода настоящего времени они имели такие формы: веля 'велящий' — от велит, кипя 'кипящий' или 'кипучий' от кипит, коля 'колющий' или 'колючий' от колет, ходя 'ходящий' или 'ходячий' от ходит и т. п. В этот ряд образований входило и горя 'горящий', 'горячий' или 'горючий' от горит. Полные формы получались прибавлением к краткой -й: получалось веляй, кипяй, коляй, ходяй и т. п. Отсюда вполне возможно и прозвание угличского князя — Горяй: князь имел к тому же горячий (вспыльчивый, порывистый, напористый, непокладистый) характер. Другая причина, возможно, состояла в том, что на Руси в XV в. существовала традиция именовать новорожденного не только христианским именем, но еще и бытовым, не календарным. Правда, этому предположению как будто противоречит то, что в летописях о рождении Андрея Большого под 1446 г. читается следующее: «Того же лета родися великому князю на Углече сын Андрей августа 13». О том, что этому Андрею тогда дали еще и второе имя — Горяй, в летописях, как и в иных источниках, ничего не сказано.
В нелингвистической литературе по угличской истории распространено мнение, будто князь Андрей Васильевич Большой получил прозвище Горяй после смерти: был вероломно замучен в темнице по приказу Ивана III; в этом случае Горяй толкуется как производное от горе. Но это мнение ошибочно. Оно не соответствует русским словообразовательным нормам XV в. и противоречит историческому факту: Горяй в составе указанного наименования употреблялось в письменности при жизни князя. В Синодальном списке второй Псковской летописи, возникшем в 80-е гг. XV в., сказано под 1480 г.: «Разгневашася на князя великого Ивана Васильевича на брата своего князь Андрей Горяй и Борис» (Н. Д. Русинов. Андрей Васильевич Большой Горяй // Русская ономастика и ономастика России).
Смерть князя Андрея (миниатюра ил Лицевого свода)
P.S. Иван III якобы заявил митрополиту, который пришел было печаловаться за князя Андрея: "Жаль мне брата и очень я не хочу погубить его и на себя положить упрёк; но освободить его не могу, потому что не раз он замышлял на меня зло, потом каялся, а теперь опять начал замышлять и моих людей к себе притягивать. Да это бы ещё ничего; но когда я умру, то он будет искать великого княжения под внуком моим и если сам не добудет, то смутит детей моих и станут они воевать друг с другом, а татары будут русскую землю губить, жечь и пленить и дань опять наложат и кровь христианская опять литься будет, как прежде, и все труды мои останутся напрасны и вы будете рабы татар".