Принуждение Ливонии к миру - II. Продолжение...
Мрачное предчувствие надвигающейся бури (что-то очень тихо в последнее время на работе - ни тебе бумаг новых писать не надо, ни тебе отчетов, ни прочей канители - одним словом, это ж-ж-ж явно неспроста) понуждает меня продолжить начатую вчера тему и выставить вслед за первым, вчерашним второй "стул", пока есть свободное время и нет желания делать что-либо еще...
Диспозиция
Каким был состав царского войска и его примерная численность? С. Хеннинг в своей хронике писал о 130 тыс. свирепых и диких воинов, вторгшихся в ливонские пределы. Безусловно, это цифра ни в коем случае и близко не соответствует действительности, а является плодом вымысла хрониста, желавшего подчеркнуть апокалиптический размах бедствия, обрушившегося на Ливонию (Правда, отметим, справедливости ради, что у Хеннинга были основания писать о таком тьмочисленном воинстве московитов. Так, корнмейстер Вендена сообщал 24 января 1559 г. магистру В. Фюрстенбергу, что, согласно показаниям пленных, на границе с орденскими владениями стоит 100 тыс. татар, а Г. Кетлер со слов пленного русского писал 5 февраля того же года о 130 тыс. войске, грабящем, сжигающем и убивающем все на своем пути). Также преувеличением, на наш взгляд, является и 50-тыс. войско, о котором сообщил взятый ливонцами в плен некий слуга boyarenn’a Federin’a и о котором писал А.И. Филюшкин, или 40-тыс. рать из письма датских послов. Почему? Попытаемся обосновать свою точку зрения.
Ливонская "конфедерация" (гуляет такой термин по отношению к этой пестрой компании):
К сожалению, ни русские летописи, ни разрядные книги не сообщают нам, сколько детей боярских, стрельцов и казаков было в подчинении у воевод, однако в разрядах этого похода содержится точная информация не только о воеводах и полках, но и числе сотенных голов под началом каждого воеводы. Проанализируем эту информацию.
Согласно разрядам, рать составили 5 полков. Перечислим их. Ядро рати составлял Большой полк под началом воевод князя С.И. Микулинского и боярина П.В. Морозова, а также «царевич» Тохтамыш со своим двором. На усиление этого полка были посланы также раковорские воеводы князь М.П. Репнин и С.С. Нарматцкий и «наряд» (артиллерия) под командой Г.И. Заболоцкого. Кстати, этот наряд был «лехким», что подчеркивают источники с «той» стороны. Датские послы в письме своему королю 19 февраля сообщали, к примеру, что русские в ходе своего рейда не взяли ни одной крепости, поскольку не имели никаких орудий (geschutz), и в орденской переписке также подчеркивается, что у русских нет настоящих пушек (geschutz), а есть лишь kleine stuklein felttgeschutz или Falcкenetell. И еще одна деталь, касающаяся «наряда» – взятые русскими воеводами в поход легкие пушки были установлены на салазках. Отметим также, что под началом воевод Большого полка находилось 16 сотенных голов.
В Передовом полку, которым руководили воеводы князь В.С. Серебряный и Н.Р. Юрьев, было 9 сотенных голов. Кроме этого, в его состав входили также люди из гарнизона Острова с воеводой Ф.В. Шереметевым во главе, а также князь А.П. Телятевский с двором бывшего казанского царя Шах-Али (Шигалея) и Б.И. Сукин «с казанскими з горными и с луговыми людми». В полку Правой руки под началом воевод князя Ю.И. Кашина и И.В. Меньшого Шереметева было 8 голов, а также юрьевский воевода князь П.Д. Щепин, Р.В. Алферьев со служилыми татарами и А.Т. Михалков с татарами-новокрещенами. Воеводы полка Левой руки князь П.С. Серебряный и И.А. Бутурлин командовали 7-ю головами и еще им подчинялись другой юрьевский воевода М.П. Головин и Г.Н. Сукин «с темниковскими и с цненскими людьми». И, наконец, остался Сторожевой полк, самый небольшой по численности, в котором под началом воевод боярина М.Я. Морозова и Ф.И. Салтыкова «ходили» 7 голов и «кадомские люди» князя С.Д. Гагарина.
Театр военных действий зимой 1559 г.:
Таким образом, если подвести общий итог, то выходит, что под началом 10 полковых воевод находились 47 «сотенных» голов, 5 городовых воевод со своими людьми, татары и «наряд». Согласно росписям Полоцкого «государева» похода четырьмя годами позднее в «государевом» полку «сотни» насчитывали от 200 до 96 детей боярских, но это было мероприятие, несравнимое по масштабам с походом 1559 г. - как никак, государев поход, не абы что, и очевидно, что «сотни», отправившиеся в Ливонию под началом С.И. Микулинского и П.В. Морозова, явно были меньшей численности. И если полагать, что каждого сына боярского сопровождал в походе хотя бы один послужилец (а в Ливонию отправили лучших детей боярских, способных выступить «на государево дело и на земское» по меньшей мере о-двуконь, а то и с тремя конями, как татары в 1556 г., а также «людно и оружно». Кстати, согласно показаниям взятых ливонцами пленных, каждый русский ратник имел по две лошади и был хорошо экипирован), то можно смело предположить, что поместной конницы с воеводами было порядка 9-10 тыс. (и еще с «лехким кошем с ествою», т.е. обозом, их сопровождали около 4-5 тыс. обозной челяди «с юки»).
По аналогии с Полоцким походом можно прикинуть верхний предел численности и татарских контингентов в походе 1559 г. Новокрещенов и выезжих татар под Полоцк отправилось 150 чел., «цненских князей, и мирз, и казаков, и людей их, и мордвы» 232 чел., «кадомских князей и мирз и казаков» 825, «казанских людей» 226, «свияжских» 478 и «чебаксарских» 236 чел. Шигалеев двор насчитывал в кампанию 1562/1563 г. 688 чел., «темниковские люди Еникей князь с товарищи и с их людми» 369 чел., служилые татары еще 600 чел. Остается еще двор «царевича» Тохтамыша, о численности которого в росписи нет сведений, но он явно не превышал 2-х, максимум 3-х сот человек. Итого в сумме мы имеем около 4 тыс. человек и совершенно точно, что больше этого числа в зимнюю кампанию 1559 г. быть не могло, и, учитывая, что татары активно участвовали в предыдущих вторжениях в Ливонию, то можно смело уменьшить полученную цифру вдвое.
Касимовские татаровя от Горелика:
Таким образом, вместе с татарами и конными же детьми боярскими из Юрьева и Раковора конный компонент русской рати составлял около 12 тыс. комбатантов-"сабель" (нет, лучше "луков" - потому как что русские дети боярские, что татарские "уланы" в равной степени предпочитали "лучный бой" "съемному"). Остается пехота – стрельцы и казаки, посаженные на конь (или на сани – по аналогии с кампанией 1565 г., когда из Москвы на берег были высланы стрельцы на телегах) для скорости передвижения. Упоминавшийся выше пленный на допросе показал, что в Передовом полку было 600 конных «hakenschutzenn», другой пленник на допросе показал, что в Большом полку было 1 тыс. «hakenschutzenn» и еще 300 татар (надо полагать, что речь шла о татарах Тохтамыша). И, принимая во внимание, что Большой полк по численности примерно вдвое превышал все остальные взятые порознь, то если взятый в плен русский ратник и преувеличил численность рати князя Микулинского, определив ее как 20-тыс., это преувеличение не так уж и велико. Таким образом, можно с высокой степенью уверенности предположить, что русское войско насчитывало около 18-20 тыс. чел. вместе с кошевыми, которые также были вооружены. И хотя это не 130-тыс. «wütenden Horde» Хеннинга и не 50 тыс. слуги Federin’а, тем не менее, 20-тыс. рать по тем временам, особенно по ливонским меркам, представляла более чем серьезный «ultima ratio regis».
Кстати, численность русского войска позволяет понять, почему оно вторглось в Ливонию 7-ю колоннами. При конном войске в 18-20 тыс. чел. должно было быть не меньше 40 тыс. лошадей, а то и больше, а обеспечить 40-50 тыс. лошадей фуражом даже в достаточно густонаселенной Ливонии было бы весьма проблематично, если бы такое войско двигалось по 1-й – 2-м дорогам, не говоря уже о том, что широкий фронт наступления позволяя подвергнуть опустошению значительную по площади территорию, способствовав тем самым не только дальнейшему падению военного потенциала как Ордена, так и Рижского архиепископства, но и давал возможность детям боярским и татарам поживиться за счет захвата полона и «животов», а этот мотив был отнюдь не последним в их мотивации на участие в войне. Успешные, добычливые походы способствовали поднятию морального духа и еще большему рвению на службе государю. Напротив, неудачи, малая добыча или, паче того, потери, вели к снижению заинтересованности царских ратников в дальнейшем участии в боевых действиях, на что обращал внимание, к примеру, А.И. Филюшкин при анализе «Истории о великом князе Московском» А.М. Курбского, и, как следствие, падению боеспособности поместной конницы.
Конный московит (уж очень лошадка у него хороша) на фоне прилетевших грачей:
Несколько слов о времени самого похода. А.Л. Хорошкевич писал, что «военная тактика России на западе исходила из традиций антиордынских и антиказанских походов, совершавшихся исключительно в летнее время». Ниже, правда, она оговорилась, что бывали и исключения, например лыжный поход князя С. Курбского за Урал в 1499 г., однако, если проанализировать разрядные записи, то нетрудно заметить, что зимние кампании для русских отнюдь не были в новинку. Лишь несколько примеров. Еще отец Ивана Грозного Василий III зимой 1512/1513 г. предпринял грандиозную военную экспедицию против Смоленска. Зимой 1534/1535 г. русская рать предприняла опустошительный поход в пределы Великого княжества Литовского, сам Иван Грозный дважды ходил на Казань зимой, прежде чем взял ее осенью 1552 г., и, наконец, походу князя Микулинского предшествовал опустошительный набег русских и татар на Ливонию зимой 1558 г. Да и Боплан также писал о том, что татары с легкостью предпринимают зимние набеги за ясырем (читать здесь).Так что зимние походы для русских и татар вовсе не были нечто из ряда вон входящим, и, кстати говоря, английский дипломат Р. Ченслер, говоря о невероятной выносливости русских и их способности переносить тяготы военного времени, писал, что «никакой холод их не смущает, хотя им приходится проводить в поле по два месяца в такое время, когда стоят морозы и снега выпадает более, чем на ярд». И далее он, обращаясь к своим читателям, спрашивал: «Много ли нашлось бы среди наших хвастливых воинов таких, которые могли бы пробыть с ними в поле хотя бы месяц».
И выбор времени оказался верным. Ливонцы, как и год назад, несмотря на неизбежность русского ответа на осенний контрудар Кеттлера, оказались неготовы к отпору, поскольку собрать распущенные по завершению осенней кампании отряды наемников быстро оказалось невозможным, а имевшихся в распоряжении Кеттлера крайне немногочисленных сил, разбросанных по отдельным замкам и городкам и отделенных друг от друга, как доносили датские дипломаты своему королю, 10, 20, 30 и 40 милями сил оказалось недостаточно для того, чтобы противостоять наводнившим орденские и архиепископа Рижского земли русским и татарским отрядам.
Диспозиция
Каким был состав царского войска и его примерная численность? С. Хеннинг в своей хронике писал о 130 тыс. свирепых и диких воинов, вторгшихся в ливонские пределы. Безусловно, это цифра ни в коем случае и близко не соответствует действительности, а является плодом вымысла хрониста, желавшего подчеркнуть апокалиптический размах бедствия, обрушившегося на Ливонию (Правда, отметим, справедливости ради, что у Хеннинга были основания писать о таком тьмочисленном воинстве московитов. Так, корнмейстер Вендена сообщал 24 января 1559 г. магистру В. Фюрстенбергу, что, согласно показаниям пленных, на границе с орденскими владениями стоит 100 тыс. татар, а Г. Кетлер со слов пленного русского писал 5 февраля того же года о 130 тыс. войске, грабящем, сжигающем и убивающем все на своем пути). Также преувеличением, на наш взгляд, является и 50-тыс. войско, о котором сообщил взятый ливонцами в плен некий слуга boyarenn’a Federin’a и о котором писал А.И. Филюшкин, или 40-тыс. рать из письма датских послов. Почему? Попытаемся обосновать свою точку зрения.
Ливонская "конфедерация" (гуляет такой термин по отношению к этой пестрой компании):
К сожалению, ни русские летописи, ни разрядные книги не сообщают нам, сколько детей боярских, стрельцов и казаков было в подчинении у воевод, однако в разрядах этого похода содержится точная информация не только о воеводах и полках, но и числе сотенных голов под началом каждого воеводы. Проанализируем эту информацию.
Согласно разрядам, рать составили 5 полков. Перечислим их. Ядро рати составлял Большой полк под началом воевод князя С.И. Микулинского и боярина П.В. Морозова, а также «царевич» Тохтамыш со своим двором. На усиление этого полка были посланы также раковорские воеводы князь М.П. Репнин и С.С. Нарматцкий и «наряд» (артиллерия) под командой Г.И. Заболоцкого. Кстати, этот наряд был «лехким», что подчеркивают источники с «той» стороны. Датские послы в письме своему королю 19 февраля сообщали, к примеру, что русские в ходе своего рейда не взяли ни одной крепости, поскольку не имели никаких орудий (geschutz), и в орденской переписке также подчеркивается, что у русских нет настоящих пушек (geschutz), а есть лишь kleine stuklein felttgeschutz или Falcкenetell. И еще одна деталь, касающаяся «наряда» – взятые русскими воеводами в поход легкие пушки были установлены на салазках. Отметим также, что под началом воевод Большого полка находилось 16 сотенных голов.
В Передовом полку, которым руководили воеводы князь В.С. Серебряный и Н.Р. Юрьев, было 9 сотенных голов. Кроме этого, в его состав входили также люди из гарнизона Острова с воеводой Ф.В. Шереметевым во главе, а также князь А.П. Телятевский с двором бывшего казанского царя Шах-Али (Шигалея) и Б.И. Сукин «с казанскими з горными и с луговыми людми». В полку Правой руки под началом воевод князя Ю.И. Кашина и И.В. Меньшого Шереметева было 8 голов, а также юрьевский воевода князь П.Д. Щепин, Р.В. Алферьев со служилыми татарами и А.Т. Михалков с татарами-новокрещенами. Воеводы полка Левой руки князь П.С. Серебряный и И.А. Бутурлин командовали 7-ю головами и еще им подчинялись другой юрьевский воевода М.П. Головин и Г.Н. Сукин «с темниковскими и с цненскими людьми». И, наконец, остался Сторожевой полк, самый небольшой по численности, в котором под началом воевод боярина М.Я. Морозова и Ф.И. Салтыкова «ходили» 7 голов и «кадомские люди» князя С.Д. Гагарина.
Театр военных действий зимой 1559 г.:
Таким образом, если подвести общий итог, то выходит, что под началом 10 полковых воевод находились 47 «сотенных» голов, 5 городовых воевод со своими людьми, татары и «наряд». Согласно росписям Полоцкого «государева» похода четырьмя годами позднее в «государевом» полку «сотни» насчитывали от 200 до 96 детей боярских, но это было мероприятие, несравнимое по масштабам с походом 1559 г. - как никак, государев поход, не абы что, и очевидно, что «сотни», отправившиеся в Ливонию под началом С.И. Микулинского и П.В. Морозова, явно были меньшей численности. И если полагать, что каждого сына боярского сопровождал в походе хотя бы один послужилец (а в Ливонию отправили лучших детей боярских, способных выступить «на государево дело и на земское» по меньшей мере о-двуконь, а то и с тремя конями, как татары в 1556 г., а также «людно и оружно». Кстати, согласно показаниям взятых ливонцами пленных, каждый русский ратник имел по две лошади и был хорошо экипирован), то можно смело предположить, что поместной конницы с воеводами было порядка 9-10 тыс. (и еще с «лехким кошем с ествою», т.е. обозом, их сопровождали около 4-5 тыс. обозной челяди «с юки»).
По аналогии с Полоцким походом можно прикинуть верхний предел численности и татарских контингентов в походе 1559 г. Новокрещенов и выезжих татар под Полоцк отправилось 150 чел., «цненских князей, и мирз, и казаков, и людей их, и мордвы» 232 чел., «кадомских князей и мирз и казаков» 825, «казанских людей» 226, «свияжских» 478 и «чебаксарских» 236 чел. Шигалеев двор насчитывал в кампанию 1562/1563 г. 688 чел., «темниковские люди Еникей князь с товарищи и с их людми» 369 чел., служилые татары еще 600 чел. Остается еще двор «царевича» Тохтамыша, о численности которого в росписи нет сведений, но он явно не превышал 2-х, максимум 3-х сот человек. Итого в сумме мы имеем около 4 тыс. человек и совершенно точно, что больше этого числа в зимнюю кампанию 1559 г. быть не могло, и, учитывая, что татары активно участвовали в предыдущих вторжениях в Ливонию, то можно смело уменьшить полученную цифру вдвое.
Касимовские татаровя от Горелика:
Таким образом, вместе с татарами и конными же детьми боярскими из Юрьева и Раковора конный компонент русской рати составлял около 12 тыс. комбатантов-"сабель" (нет, лучше "луков" - потому как что русские дети боярские, что татарские "уланы" в равной степени предпочитали "лучный бой" "съемному"). Остается пехота – стрельцы и казаки, посаженные на конь (или на сани – по аналогии с кампанией 1565 г., когда из Москвы на берег были высланы стрельцы на телегах) для скорости передвижения. Упоминавшийся выше пленный на допросе показал, что в Передовом полку было 600 конных «hakenschutzenn», другой пленник на допросе показал, что в Большом полку было 1 тыс. «hakenschutzenn» и еще 300 татар (надо полагать, что речь шла о татарах Тохтамыша). И, принимая во внимание, что Большой полк по численности примерно вдвое превышал все остальные взятые порознь, то если взятый в плен русский ратник и преувеличил численность рати князя Микулинского, определив ее как 20-тыс., это преувеличение не так уж и велико. Таким образом, можно с высокой степенью уверенности предположить, что русское войско насчитывало около 18-20 тыс. чел. вместе с кошевыми, которые также были вооружены. И хотя это не 130-тыс. «wütenden Horde» Хеннинга и не 50 тыс. слуги Federin’а, тем не менее, 20-тыс. рать по тем временам, особенно по ливонским меркам, представляла более чем серьезный «ultima ratio regis».
Кстати, численность русского войска позволяет понять, почему оно вторглось в Ливонию 7-ю колоннами. При конном войске в 18-20 тыс. чел. должно было быть не меньше 40 тыс. лошадей, а то и больше, а обеспечить 40-50 тыс. лошадей фуражом даже в достаточно густонаселенной Ливонии было бы весьма проблематично, если бы такое войско двигалось по 1-й – 2-м дорогам, не говоря уже о том, что широкий фронт наступления позволяя подвергнуть опустошению значительную по площади территорию, способствовав тем самым не только дальнейшему падению военного потенциала как Ордена, так и Рижского архиепископства, но и давал возможность детям боярским и татарам поживиться за счет захвата полона и «животов», а этот мотив был отнюдь не последним в их мотивации на участие в войне. Успешные, добычливые походы способствовали поднятию морального духа и еще большему рвению на службе государю. Напротив, неудачи, малая добыча или, паче того, потери, вели к снижению заинтересованности царских ратников в дальнейшем участии в боевых действиях, на что обращал внимание, к примеру, А.И. Филюшкин при анализе «Истории о великом князе Московском» А.М. Курбского, и, как следствие, падению боеспособности поместной конницы.
Конный московит (уж очень лошадка у него хороша) на фоне прилетевших грачей:
Несколько слов о времени самого похода. А.Л. Хорошкевич писал, что «военная тактика России на западе исходила из традиций антиордынских и антиказанских походов, совершавшихся исключительно в летнее время». Ниже, правда, она оговорилась, что бывали и исключения, например лыжный поход князя С. Курбского за Урал в 1499 г., однако, если проанализировать разрядные записи, то нетрудно заметить, что зимние кампании для русских отнюдь не были в новинку. Лишь несколько примеров. Еще отец Ивана Грозного Василий III зимой 1512/1513 г. предпринял грандиозную военную экспедицию против Смоленска. Зимой 1534/1535 г. русская рать предприняла опустошительный поход в пределы Великого княжества Литовского, сам Иван Грозный дважды ходил на Казань зимой, прежде чем взял ее осенью 1552 г., и, наконец, походу князя Микулинского предшествовал опустошительный набег русских и татар на Ливонию зимой 1558 г. Да и Боплан также писал о том, что татары с легкостью предпринимают зимние набеги за ясырем (читать здесь).Так что зимние походы для русских и татар вовсе не были нечто из ряда вон входящим, и, кстати говоря, английский дипломат Р. Ченслер, говоря о невероятной выносливости русских и их способности переносить тяготы военного времени, писал, что «никакой холод их не смущает, хотя им приходится проводить в поле по два месяца в такое время, когда стоят морозы и снега выпадает более, чем на ярд». И далее он, обращаясь к своим читателям, спрашивал: «Много ли нашлось бы среди наших хвастливых воинов таких, которые могли бы пробыть с ними в поле хотя бы месяц».
И выбор времени оказался верным. Ливонцы, как и год назад, несмотря на неизбежность русского ответа на осенний контрудар Кеттлера, оказались неготовы к отпору, поскольку собрать распущенные по завершению осенней кампании отряды наемников быстро оказалось невозможным, а имевшихся в распоряжении Кеттлера крайне немногочисленных сил, разбросанных по отдельным замкам и городкам и отделенных друг от друга, как доносили датские дипломаты своему королю, 10, 20, 30 и 40 милями сил оказалось недостаточно для того, чтобы противостоять наводнившим орденские и архиепископа Рижского земли русским и татарским отрядам.