melancholy Ну вот, нашел несколько времени и для "Случайной войны"...
Итак, в предыдущей части речь шла о том, что отношения между Москвой и Крымом после смерти Ивана III начали стремительно ухудшаться. Но, к счастью для Василия III, ни Менгли-Гирей, ни его сын и преемник Мухаммед-Гирей I, не торопились переходить от войны «холодной» к войне «горячей». Создается впечатление, что крымские «цари» стремились добиться своего, не порывая окончательно с Москвой и не прибегая к «последнему доводу королей». Для них важнее было добиться от Василия III выплаты регулярных и богатых «поминков» (которые можно истолковать как возобновление старого доброго ордынского «выхода») и, что еще важнее, поддержки в планах восстановления ордынской империи под крымской эгидой (правда, в этом случае не совсем понятно, на что рассчитывали ханы, ибо имперские претензии Гиреев никак не могли понравиться Калитичам – разве что только Василий III закрыл бы глаза на рост влияния и политического веса крымского юрта в обмен на возобновление прежнего союза с антилитовской направленностью). И если бы этих целей удалось бы достигнуть без излишнего кровопролития, то это вполне бы устроило и самого Менгли-Гирея, и его преемника.
Однако в Москве сделали вид, что более чем прозрачные крымские намеки не поняты. Демонстрируя на словах понимание татарских интересов и готовность оказать всяческое содействие в планах захвата той же Астрахани (после чего можно было ожидать окончательного подчинения ногаев, а там недалеко и до Казани), Василий III на деле уклонялся от воплощения слов и обещаний на практике. И, продолжая дипломатические контакты с «крымским», он тем временем постепенно укреплял южную украину и на всякий случай выстраивал систему обороны на «берегу», вдоль левого берега Оки от Калуги до Рязани. Впрочем, и хан был не менее двуличен, поддерживая контакты не только с Василием, но и с Сигизмундом I, и, вдобавок ко всему, переписываясь с рязанским князем Иваном Ивановичем (вселяя тем самым надежды в «младорязанскую» «партию», исподволь готовившую радикальный переворот рязанской политики под лозунгом «Прочь от Москвы»).
Туго закрученный клубок интриг был внезапно разрублен летом 1521 г. Мухаммед-Гирей, уставший ждать, когда же, наконец, «московский» выполнит свои обещания и пришлет судовую рать для совместных действий против Астрахани, заключил союз с Сигизмундом и отозвался на неоднократные призыв казанских «князей коромольников», отправив в Казань своего Сахиб-Гирея занять освободившийся в результате дворцового переворота «стол». Сам же «царь» во главе многочисленного воинства (около 30 тыс. всадников) отправился на север с тем, чтобы продемонстрировав свою силу и величие непонятливому «московскому», сделать его более сговорчивым и внимательным к крымским предложениям.
«Крымский смерч» (термин А.А Зимина) 1521 г., опустошивший уезды к югу и юго-востоку от Москвы (а по некоторым данным, отдельные татарские отряды добрались даже до окрестностей Владимира), казалось, открыл новую страницу в истории русско-крымских отношений – истории открытой конфронтации. Однако этого не случилось. Мухаммед-Гирей, посчитав, что своей цели он добился и поставил на место своего неверного московского «улусника», вернулся к реализации идеи похода на Астрахань. И тут его ожидала трагедия – взяв город в низовьях Волги, он и его сын и наследник калга Бахадыр-Гирей спустя некоторое время были убиты ногайскими мирзами Мамаем б. Мусой и Агишем б. Ямгурчи. Расправившись с «царем», ногаи немедля пошли на крымский юрт и подвергли его безжалостному погрому, отомстив за те беды и утеснения, которым прежде подверг Ногайскую Орду Мухаммед-Гирей. В разгромленном ногаями Крыму началась «замятня», в ходе которой крымская аристократия разделилась на «партии», поддержавшие провозгласившего себя при поддержке османского султана новым крымским «царем» брата Мухаммед-Гирея Саадет-Гирея I и его племянника Ислам-Гирея, который отказался признать дядю своим повелителем.
Крымская «замятня», растянувшаяся на без малого десятилетие , на время вывела ханство из числа претендентов на ордынское наследство – брату и сыну Мухаммед-Гирея и поддерживавшим их татарским «князьям» и мурзам было не до исполнения имперской мечты Менгли-Гирея. Москва же, раздавая реверансы в обе стороны и раздувая пламя вражды, получила возможность продолжить прежнюю политику нейтрализации Казани и создания условий для возобновления наступления на Литву – главной внешнеполитической задачи и Ивана III, и Василия III. И, похоже, в начале 30-х гг. XVI в . Москва и Вильно снова оказались на пороге большой войны, причем Василий III намеревался привлечь (и, кажется, заручился в этом согласием) к этому предприятию Саадет-Гирея, который в очередной раз занял крымский «стол»? и молдавского воеводу Петра Рареша (у которого были свои счеты с польским королем).
Увы, планам Василия III не суждено было сбыться. Сперва Саадет-Гирей, решивший было напасть зимой 1532 г. на Черкассы, на тамошнего пограничного warlord'a О. Дашкевича , давшего приют Ислам-Гирею, потерпел неудачу и вслед за этим лишился власти. Затем Ислам-Гирей и его двоюродный брат Сафа-Гирей (бывший казанский хан, под давлением Москвы вынужденный покинуть Казань и не скрывавший потому своей враждебности к Василию III) отправились летом 1533 г. в набег на Москву по уже проторенной прежде Исламом дорожке. А осенью того же года великий князь тяжко занемог и в начале декабря скончался. С его смертью закончилась целая эпоха в русско-литовских и русско-крымских отношениях...
To be continued...
Итак, в предыдущей части речь шла о том, что отношения между Москвой и Крымом после смерти Ивана III начали стремительно ухудшаться. Но, к счастью для Василия III, ни Менгли-Гирей, ни его сын и преемник Мухаммед-Гирей I, не торопились переходить от войны «холодной» к войне «горячей». Создается впечатление, что крымские «цари» стремились добиться своего, не порывая окончательно с Москвой и не прибегая к «последнему доводу королей». Для них важнее было добиться от Василия III выплаты регулярных и богатых «поминков» (которые можно истолковать как возобновление старого доброго ордынского «выхода») и, что еще важнее, поддержки в планах восстановления ордынской империи под крымской эгидой (правда, в этом случае не совсем понятно, на что рассчитывали ханы, ибо имперские претензии Гиреев никак не могли понравиться Калитичам – разве что только Василий III закрыл бы глаза на рост влияния и политического веса крымского юрта в обмен на возобновление прежнего союза с антилитовской направленностью). И если бы этих целей удалось бы достигнуть без излишнего кровопролития, то это вполне бы устроило и самого Менгли-Гирея, и его преемника.
Однако в Москве сделали вид, что более чем прозрачные крымские намеки не поняты. Демонстрируя на словах понимание татарских интересов и готовность оказать всяческое содействие в планах захвата той же Астрахани (после чего можно было ожидать окончательного подчинения ногаев, а там недалеко и до Казани), Василий III на деле уклонялся от воплощения слов и обещаний на практике. И, продолжая дипломатические контакты с «крымским», он тем временем постепенно укреплял южную украину и на всякий случай выстраивал систему обороны на «берегу», вдоль левого берега Оки от Калуги до Рязани. Впрочем, и хан был не менее двуличен, поддерживая контакты не только с Василием, но и с Сигизмундом I, и, вдобавок ко всему, переписываясь с рязанским князем Иваном Ивановичем (вселяя тем самым надежды в «младорязанскую» «партию», исподволь готовившую радикальный переворот рязанской политики под лозунгом «Прочь от Москвы»).
Туго закрученный клубок интриг был внезапно разрублен летом 1521 г. Мухаммед-Гирей, уставший ждать, когда же, наконец, «московский» выполнит свои обещания и пришлет судовую рать для совместных действий против Астрахани, заключил союз с Сигизмундом и отозвался на неоднократные призыв казанских «князей коромольников», отправив в Казань своего Сахиб-Гирея занять освободившийся в результате дворцового переворота «стол». Сам же «царь» во главе многочисленного воинства (около 30 тыс. всадников) отправился на север с тем, чтобы продемонстрировав свою силу и величие непонятливому «московскому», сделать его более сговорчивым и внимательным к крымским предложениям.
«Крымский смерч» (термин А.А Зимина) 1521 г., опустошивший уезды к югу и юго-востоку от Москвы (а по некоторым данным, отдельные татарские отряды добрались даже до окрестностей Владимира), казалось, открыл новую страницу в истории русско-крымских отношений – истории открытой конфронтации. Однако этого не случилось. Мухаммед-Гирей, посчитав, что своей цели он добился и поставил на место своего неверного московского «улусника», вернулся к реализации идеи похода на Астрахань. И тут его ожидала трагедия – взяв город в низовьях Волги, он и его сын и наследник калга Бахадыр-Гирей спустя некоторое время были убиты ногайскими мирзами Мамаем б. Мусой и Агишем б. Ямгурчи. Расправившись с «царем», ногаи немедля пошли на крымский юрт и подвергли его безжалостному погрому, отомстив за те беды и утеснения, которым прежде подверг Ногайскую Орду Мухаммед-Гирей. В разгромленном ногаями Крыму началась «замятня», в ходе которой крымская аристократия разделилась на «партии», поддержавшие провозгласившего себя при поддержке османского султана новым крымским «царем» брата Мухаммед-Гирея Саадет-Гирея I и его племянника Ислам-Гирея, который отказался признать дядю своим повелителем.
Крымская «замятня», растянувшаяся на без малого десятилетие , на время вывела ханство из числа претендентов на ордынское наследство – брату и сыну Мухаммед-Гирея и поддерживавшим их татарским «князьям» и мурзам было не до исполнения имперской мечты Менгли-Гирея. Москва же, раздавая реверансы в обе стороны и раздувая пламя вражды, получила возможность продолжить прежнюю политику нейтрализации Казани и создания условий для возобновления наступления на Литву – главной внешнеполитической задачи и Ивана III, и Василия III. И, похоже, в начале 30-х гг. XVI в . Москва и Вильно снова оказались на пороге большой войны, причем Василий III намеревался привлечь (и, кажется, заручился в этом согласием) к этому предприятию Саадет-Гирея, который в очередной раз занял крымский «стол»? и молдавского воеводу Петра Рареша (у которого были свои счеты с польским королем).
Увы, планам Василия III не суждено было сбыться. Сперва Саадет-Гирей, решивший было напасть зимой 1532 г. на Черкассы, на тамошнего пограничного warlord'a О. Дашкевича , давшего приют Ислам-Гирею, потерпел неудачу и вслед за этим лишился власти. Затем Ислам-Гирей и его двоюродный брат Сафа-Гирей (бывший казанский хан, под давлением Москвы вынужденный покинуть Казань и не скрывавший потому своей враждебности к Василию III) отправились летом 1533 г. в набег на Москву по уже проторенной прежде Исламом дорожке. А осенью того же года великий князь тяжко занемог и в начале декабря скончался. С его смертью закончилась целая эпоха в русско-литовских и русско-крымских отношениях...
To be continued...