Перекопал чуть ли не весь "енот" (часа полтора просидел, наверно, не меньше) в поисках более или менее толкового конспекта лекции по истории государства и права Нового времени (в Европе, конечно), но ничего путного так и не нашел. И много-то не надо - лишь некие опорные, реперные точки, а дальше я уже сам-сам, ручками (благо фундамент-то есть, зря, что ли, политическую историю столько лет всяко разно читаю-изучаю). Да вот беда - везде один и тот же стандартный набор - Англия, Франция, США, Германия и, для разнообразия, чуть-чуть Японии. И все настолько уныло, предсказуемо и серо, что аж скулы сворачивает. И вот так во всем - за что ни возьмись, везде повтороение задов, никакого проблеска свежей, неординарной мысли. Бидапичаль... Ну и черт с ним, значит, будем сами все делать - сперва потренируемся на кошках, а там видно будет. А пока - продолжение начатой двумя постами ранее печальной истории.
Проблемы же Москвы, о которых речь шла прежде, были связаны с тем, что Иван III в это время решал «татарский» и «литовский» вопросы. Нет, не так, все же правильнее будет (если расставить внешнеполитические приоритеты Москвы в это время, исходя из развития событий) так – «литовский» и «татарский». Успешно решив новгородскую проблему и убедившись в том, что Вильно не может помочь своим союзникам в борьбе с ним, государь всея Руси прибрал к своим рукам Тверь, установил свой контроль за Рязанью и с середины 80-х гг. XV в. приступил к постепенному «обкусыванию» собственно владений великого литовского князя. Судя по всему, именно это направление внешней политики Ивана стало для него главным, тогда как «татарское» – второстепенным. Действия московских дипломатов здесь были продиктованы стремлением создать такие условия, чтобы иметь полностью свободные руки для развития экспансии на западном, «литовском» направлении. С этой целью Иван III, имея такую возможность, отнюдь не стремился, к примеру, полностью покорить Казань и ввести там свое прямое правление, ограничившись посажением на казанском столе «своего» хана – зачем тратить силы и время на приведение в покорность казанской элиты, когда они сами себя будут ослаблять в постоянной борьбе «промосковской» и «антимосковской» партий? Точно также Иван вступает в союз с крымским ханом Менгли-Гиреем I, который враждовал с Ахматовичами, сыновьями того самого Ахмада, пытавшегося в 1480 г. вернуть прежнее состояние зависимости Москвы от Орды. При этом великий князь совмещал приятное с полезным, ибо Ахмад и Ахматовичи были союзниками великого князя литовского Казимира, врага великого князя, и, поддерживая Менгли-Гирея, Иван получал надежного (до поры до времени, как оказалось впоследствии) союзника и ослаблял равно как и Казимира, так и Ахматовичей.
Союз с крымским ханом и контроль за поведением казанского «царя» полностью развязывал руки Ивану для проведения целенаправленного курса по отвоеванию восточных земель Великого княжества Литовского, которые в Москве считали (и с определенными на то основаниями) «отчиной» великого князя. Где лаской, где таской, но к середине 90-х гг. XV в. московскому великому князю удалось подчинить себе Северщину и верховских княжат. Затем наступила очередь Смоленщины, из-за которой у Москвы с Вильно был давний, еще со времен Василия Дмитриевича, сына Дмитрия Донского счет. Правда, разрешить эту проблему Ивану III в ходе войны 1500-1503 гг. не удалось. Поход сына великого князя, Дмитрия Жилки, на Смоленск с большой ратью в 1502 г. не увенчался успехом – город устоял , а продолжать войну великий князь не стал (из-за внутренних проблем?).
Дело отца продолжил его сын Василий III, дважды, в 1507-1508 и 1512-1522 гг., воевавший с великим князем литовским Сигизмундом I. В июле 1514 г. Смоленск открыл ворота торжествующему Василию, однако, против ожиданий, война затянулась еще на 8 долгих лет. И не в последнюю очередь потому, что русско-крымский союз, бывший залогом успехов Ивана III на литовском «фронте», после крушения Орды Ахматовичей прекратил свое существование. Принцип, на котором основывался этот союз, «против кого дружить будем?», перестал действовать, равно как и смерть одного из его контрагентов, московского государя, также не способствовала сохранению союзнических связей Крыма и Москвы. К тому же, похоже. Менгли-Гирей пришел к выводу, что теперь, когда Ахматовичи перестали представлять для него смертельную опасность, дальнейшее усиление Москвы не в его интересах. Уж что-что, но желание Крыма восстановить Золотую Орду, но под своим контролем, явно пришлось бы не по вкусу «московскому», и стоило ожидать палок в колеса с его стороны на этом пути. Потому-то Менгли-Гирей с радостью откликнулся на предложение великого литовского князя (с подачи казанского хана Мухаммед-Эмина, который, узнав о тяжелой болезни Ивана III, решил отложиться от Москвы и отправиться в самостоятельное плавание, предварительно ограбив и избив в Казани русских купцов, а потом напал на Нижний Новгород) составить компанию ему, великому литовскому князю, и казанскому хану, в планируемой коалиции против Василия III. Кстати, к участию в этой коалиции Сигизмунд I пригласил и ливонского магистра В. фон Плеттенберга, но магистр вежливо, но твердо уклонился от такой «чести», не решившись вторично испытывать судьбу.
Коалиция эта, к счастью для Москвы, не состоялась, поскольку никто из ее участников не торопился первым лезть в пекло, предпочитая уступить это «почетное» право своим партнерам. Однако с того момента, как в 1507 г. Менгли-Гирей выдал по старому доброму ордынскому обычаю ярлык на великое княжение своему «брату» Сигизмунду. В том же ярлыке, помимо всего прочего, жаловал крымский «царь» литовского великого князя Тулой, Брянском, Стародубом, Путивлем, Рязанью и даже Псковом с Новгородом Великим с «люди, тмы, городы и села, и дани и выходы, и з землями и з водами и с потоками»!
Понятно что после такого шага дальнейшее развитие событий было нетрудно предсказать – отношения между Москвой и Крымом должны были, и очень начали, охлаждаться. О былой дружбе не могло идти и речи, и над южной государевой украйной нависла новая, ранее неведомая, угроза...

To be continued...
Проблемы же Москвы, о которых речь шла прежде, были связаны с тем, что Иван III в это время решал «татарский» и «литовский» вопросы. Нет, не так, все же правильнее будет (если расставить внешнеполитические приоритеты Москвы в это время, исходя из развития событий) так – «литовский» и «татарский». Успешно решив новгородскую проблему и убедившись в том, что Вильно не может помочь своим союзникам в борьбе с ним, государь всея Руси прибрал к своим рукам Тверь, установил свой контроль за Рязанью и с середины 80-х гг. XV в. приступил к постепенному «обкусыванию» собственно владений великого литовского князя. Судя по всему, именно это направление внешней политики Ивана стало для него главным, тогда как «татарское» – второстепенным. Действия московских дипломатов здесь были продиктованы стремлением создать такие условия, чтобы иметь полностью свободные руки для развития экспансии на западном, «литовском» направлении. С этой целью Иван III, имея такую возможность, отнюдь не стремился, к примеру, полностью покорить Казань и ввести там свое прямое правление, ограничившись посажением на казанском столе «своего» хана – зачем тратить силы и время на приведение в покорность казанской элиты, когда они сами себя будут ослаблять в постоянной борьбе «промосковской» и «антимосковской» партий? Точно также Иван вступает в союз с крымским ханом Менгли-Гиреем I, который враждовал с Ахматовичами, сыновьями того самого Ахмада, пытавшегося в 1480 г. вернуть прежнее состояние зависимости Москвы от Орды. При этом великий князь совмещал приятное с полезным, ибо Ахмад и Ахматовичи были союзниками великого князя литовского Казимира, врага великого князя, и, поддерживая Менгли-Гирея, Иван получал надежного (до поры до времени, как оказалось впоследствии) союзника и ослаблял равно как и Казимира, так и Ахматовичей.
Союз с крымским ханом и контроль за поведением казанского «царя» полностью развязывал руки Ивану для проведения целенаправленного курса по отвоеванию восточных земель Великого княжества Литовского, которые в Москве считали (и с определенными на то основаниями) «отчиной» великого князя. Где лаской, где таской, но к середине 90-х гг. XV в. московскому великому князю удалось подчинить себе Северщину и верховских княжат. Затем наступила очередь Смоленщины, из-за которой у Москвы с Вильно был давний, еще со времен Василия Дмитриевича, сына Дмитрия Донского счет. Правда, разрешить эту проблему Ивану III в ходе войны 1500-1503 гг. не удалось. Поход сына великого князя, Дмитрия Жилки, на Смоленск с большой ратью в 1502 г. не увенчался успехом – город устоял , а продолжать войну великий князь не стал (из-за внутренних проблем?).
Дело отца продолжил его сын Василий III, дважды, в 1507-1508 и 1512-1522 гг., воевавший с великим князем литовским Сигизмундом I. В июле 1514 г. Смоленск открыл ворота торжествующему Василию, однако, против ожиданий, война затянулась еще на 8 долгих лет. И не в последнюю очередь потому, что русско-крымский союз, бывший залогом успехов Ивана III на литовском «фронте», после крушения Орды Ахматовичей прекратил свое существование. Принцип, на котором основывался этот союз, «против кого дружить будем?», перестал действовать, равно как и смерть одного из его контрагентов, московского государя, также не способствовала сохранению союзнических связей Крыма и Москвы. К тому же, похоже. Менгли-Гирей пришел к выводу, что теперь, когда Ахматовичи перестали представлять для него смертельную опасность, дальнейшее усиление Москвы не в его интересах. Уж что-что, но желание Крыма восстановить Золотую Орду, но под своим контролем, явно пришлось бы не по вкусу «московскому», и стоило ожидать палок в колеса с его стороны на этом пути. Потому-то Менгли-Гирей с радостью откликнулся на предложение великого литовского князя (с подачи казанского хана Мухаммед-Эмина, который, узнав о тяжелой болезни Ивана III, решил отложиться от Москвы и отправиться в самостоятельное плавание, предварительно ограбив и избив в Казани русских купцов, а потом напал на Нижний Новгород) составить компанию ему, великому литовскому князю, и казанскому хану, в планируемой коалиции против Василия III. Кстати, к участию в этой коалиции Сигизмунд I пригласил и ливонского магистра В. фон Плеттенберга, но магистр вежливо, но твердо уклонился от такой «чести», не решившись вторично испытывать судьбу.
Коалиция эта, к счастью для Москвы, не состоялась, поскольку никто из ее участников не торопился первым лезть в пекло, предпочитая уступить это «почетное» право своим партнерам. Однако с того момента, как в 1507 г. Менгли-Гирей выдал по старому доброму ордынскому обычаю ярлык на великое княжение своему «брату» Сигизмунду. В том же ярлыке, помимо всего прочего, жаловал крымский «царь» литовского великого князя Тулой, Брянском, Стародубом, Путивлем, Рязанью и даже Псковом с Новгородом Великим с «люди, тмы, городы и села, и дани и выходы, и з землями и з водами и с потоками»!
Понятно что после такого шага дальнейшее развитие событий было нетрудно предсказать – отношения между Москвой и Крымом должны были, и очень начали, охлаждаться. О былой дружбе не могло идти и речи, и над южной государевой украйной нависла новая, ранее неведомая, угроза...

To be continued...