crushed Как-то мало откликов на эту серию.. Но, назвавшись груздем - полезай в кузов, посему продолжаем разговор.
Увы, затеплившиеся было в Москве надежды на организацию совместного похода на Крым очень скоро угасли. Летом того же 1557 г. в Орде начался третий раунд «заворошни». Юсуфовичи, передохнув и накопив силы, «согнали с юрта» Исмаила, который без боя бежал в Астрахань, рассчитывая там получить помощь от Ивана Черемисинова и собрать верных ему людей для возмездия. И хотя вернувшиеся из Орды послы доставили шерть (о которой уже было сказано прежде), особого утешения и облегчения это не принесло – было очевидно, что перспектива совместного похода на Крым снова становится отдаленной и все более и более туманной. И проблема, как стало ясно в Москве, крылась даже не только и не столько в «заворошне», сколько в другом. «Междоусобицы и конфликты случались в Ногайской Орде и раньше, – писал отечественный историк В.В. Трепавлов, – но после победы одной из враждующих группировок мирз спокойная жизнь восстанавливалась, и ногаи возрождали могущество своей державы. Однако кризис середины XVI в. имел более серьезные последствия. Ногайская Орда вышла из него не только с уменьшившимся населением и территорией, но и ослабленной экономически. Война Исмаила с сыновьями Юсуфа сопровождалась взаимным разорением (так, к примеру, сам Исмаил жаловался в 1555 г. Ивану, что де «дом мой вывоеван лихо велми», а ставший вторым лицом в Орде после бия нурадин, т.е. глава западного крыла Орды, Арслан-мирза отписывал тогда же в Москву, что он и его люди «по другой год в войну попали есмя, поистряслися есмя» – Thor) , ломкой традиционных кочевых маршрутов и, кроме того, стихийными бедствиями». Кстати, по поводу стихийных бедствий – русские летописцы отмечали, что «того же году 65 (т.е. 1556/1557 г. – Thor) бысть глад на земли по всем московскым городом и по всей земли, а болши Заволжие все: во время жатвы дожди были великие, а за Волгою во всех местех мороз весь хлеб побил (выделено нами – Thor)…». Вдобавок ко всему и зима 1556/1557 гг. выдалась на редкость суровая и снежная («зима та была студена, великие мразы во всю зиму, и ни един день с оттеплеем не бывал: и снеги пришли паче меры…».
Одним словом, сочетание целого ряда неблагоприятных факторов привели к подлинной катастрофе. Летом 1557 г. Исмаил сообщал Ивану, что «на наши улусы ныне голод пришел», «улус наш голоден», потому как «пашню сараичиковскую (т.е. расположенную вокруг Сарайчика, ногайской столицы – Thor) вода взяла, а улусы наши животиною обмерли (вот они, последствия многоснежной зимы и морозов – Thor)…», почему и просил великого князя отпустить Волгою в Астрахань много хлеба для голодающих ногаев. «Конеи и запасу у нас нет, – продолжал далее Исмаил, – оголодали есмя», почему бий и отказывался выступать в поход против крымского хана в этом году. Можно, конечно, было бы предположить, что Исмаил сгущает краски, уклоняясь от опасного предприятия, но его слова подтвердил и вернувшийся из Орды посол Елизар Мальцев. Мальцев сообщил государю, что «нонеча … у них (у ногаев – Thor) нестроенье великое, грабежи меж себя и татба необычная», почему «нагаи … изводятца, людеи у них мало добрых да голодни, государь, необычно нагаи и пеши. Много с голоду людеи мрет. А друг другу не верит меж себя и родные братья. Земля, государь, их пропала, друг друга грабит…». Английский же посол А. Дженкинсон, направляясь в 1558 г. в Персию Волгой, дополняя нарисованную Мальцевым картину ногайского апокалипсиса, сообщал, что от мора, голода и усобиц умерло больше 100 тыс. ногаев и что такого бедствия «никогда не видели в этих странах; земли ногайцев изобиловали пастбищами; теперь же они пусты…». В итоге, если верить князю Андрею Курбскому, в результате всех этих бедствий в улусах, признавших власть Исмаила и оставшихся кочевать за Волгой, осталось не больше 5 тыс. боеспособных всадников.
Понятно, что с такой силой (даже если принять на веру сведения Курбского о том, что в то время в самом Крыму из-за засухи, голода и мора осталось не более 10 тыс. всадников ) предпринимать какие-либо серьезные военные акции Исмаил был не в силах. Ему бы удержать власть и не остаться без подданных, ибо голодающие и мрущие, как мухи, ногаи разбегались от него во все стороны – кто-то откочевывал за Волгу, под власть крымского хана, кто-то бежал на восток, иные искали спасения в русских владениях, надеясь найти пропитание под Астраханью (где их встретили, по словам того же Дженкинсона, крайне холодно и практически не оказали помощи). Одним словом, Исмаил в переписке с Иваном Грозным не отказывался от идеи совместной военной экспедиции против Девлет-Гирея, но не здесь и не сейчас, а потом, когда ситуация в его Орде улучшится. А пока бий просил своего союзника прислать ему хлеба и иного съестного припасу, всякой рухляди (на раздачу своим людям), денег, пушек московских да пищальников (для охраны своей ставки – мятежные ногайские мирзы очень опасались этого. По словам Елизара Мальцева, они считали, что как «толко деи государь царь князь велики Исмаилю даст пищалников, ино деи нагаи все пропали» ), мастеров и лесу ставить город в низовьях Волги да еще и 2/3 таможенного сбора с приходящих в Астрахань купцов, не говоря уже о том, что Иван должен был послать своих ратных людей Доном для того, чтобы не допустить откочевки ногайских улусов на запад, во владения крымского хана.
Толку от такого союзника было немного, и, отправляя в начале 1558 г. к Исмаилу Е. Мальцева, Иван сухо сообщал бию, что он намерен весной «промышляти» над Девлет-Гиреем. С этой целью, писал в грамоте Иван, он, «царь и великии князь их (т.е. Исмаила и его близких – Thor) для обид послал на крымсково князя Дмитрея Ивановича Вишневетцкого со многою ратью. А велел ему засести на Днепре Ислам Кермень. И из Ислам Кермени велел ему крымскому царю недружбу делати». К этому Иван добавлял, что «черкасом пятигорским велел есми на него (Девлет-Гирея – Thor) ж ити, памятуя свое слово, что нам на всякого недруга заодин быти». Естественно, что Исмаилу, по мнению Ивана, следовало присоединиться к Вишневецкому и горцам и хотя бы «детей своих и племянников и рать свою на крымсково» послать вместе с ивановыми ратными людьми и «черкасами» (украинскими козаками Вишневецкого – Thor) «промышляти заодин». Было бы «пригоже», продолжал Иван, и ногаям « в то ж время крымскому обиды свои мстити», но если Исмаил не пришлет своих людей, великого князя это не остановит.
Нехорошие предчувствия Ивана не обманули – ногайской конницы его люди, посланные в низовья Днепра, так и не дождались. До реализации плана, задуманного вскоре после взятия Казани, по-прежнему было очень далеко. Но отказываться от этой идеи русский государь пока не собирался, и, судя по всему, кампанию 1559 г. он собирался сделать генеральной репетицией большого наступления на Крым. План кампании, выработанный в Москве, предусматривал на этот раз организацию набегов на Крым с двух сторон – со стороны Днепра и Дона. С этой целью в феврале 1559 г. царь «отпустил» на Донец князя Вишневецкого, «а велел ему приходить на крымскиа улусы, суды поделав, от Азова пот Керчь и под иныя улусы». Вслед за ним на Дон был отправлен постельничий Ивана И.М. Вешняков «со многими людми» с указанием «крымские улусы воевати, которые блиско Дону и которые кочюют у моря около Керчи». Кроме того, Вешняков должен был найти на Дону место, где можно было бы поставить крепость подобную Псельскому городу «для того, чтоб из того города блиско ходить их Крыму воевати». Заодно, надо полагать, из этого города можно было бы присматривать и за ногаями, а в случае чего – помочь черкесским князьям. Помощь Вишневецкому должен был оказать и донской атаман Михаил Черкашенин со своими казаками. В феврале же 1559 г. по зимнему пути на Днепр был отправлен окольничий Д.Ф. Адашев во главе 3-полковой рати «со многими людьми» «промышляти на крымъскыя улусы».
Но и это еще не все – «марта в 11 день (все того же 1559 г. – Thor) приговорил царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии з братом своим со князем Володимером Андреевичем и со всеми бояры, как ему против своего недруга крымского царя Девлет-Кирея стоять и как ему своих украин беречь. А самому царю и великому князю своего для дела и земского быть готову. А брату его князю Володимеру Ондреевичю быти с царем и великим князем готову же». Обращает на себя внимание роспись берегового разряда на кампанию 1559 г. Согласно ей, вместо обычных пяти полков с 10-ю воеводами на этот раз на береговую службу заступали шесть, которыми командовали 18 воевод и еще 1 воевода был при наряде. Командовал ратью один из знатнейших воевод – князь И.Д. Бельский, на то время, пожалуй, первый в командной иерархии русского войска. Под его началом собралась несметная по тем временам сила – более 40 тыс. ратных людей. И это не преувеличение – только в большом, передовом и правой руки полках было 76 сотенных голов, командовавших примерно 15-20-ю тыс. детей боярских и их послужильцев. Для сравнения, 4-мя годами позже, в знаменитом Полоцком походе под началом Ивана Грозного собралась чуть ли не вся русская сила, в 7-ми полках под началом 22 воевод (без учета служилых татар, мордвы и черемисов) выступили около 50 тыс. «сабель и пищалей». Добавим к этому, что вскоре после того, как полки собрались на берегу, князь М.И. Воротынский вместе с одним из воевод старицкого князя Владимира Андреевича получил приказ «итти на Коширу, а с Коширы итти на Дедилов, а з Дедилова на Поле мест розсматривать, где государю царю и великому князю и полком стоять».
Характер военных приготовлений Ивана и неизбежная пассивность Девлет-Гирея (опыт предыдущих лет показывал – пока в низовьях Днепра и Дона будут находиться русские ратные люди, хан побоится покидать пределы своих владений) неизбежно наводит на мысль о том, что в Москве затеяли очень серьезную игру с большими ставками (ради которой Иван даже согласился приостановить боевые действия в Ливонии, до этого успешно разворачивавшиеся). И главная ставка здесь была, похоже, не позиция Исмаила, которому в этом году Иван даже не предлагал посылать своих ратных в набег на Крым, а Вильно и великого князя литовского Сигизмунда II. Москва попыталась урегулировать застарелый русско-литовский конфликт, предложив в обмен на сохранение статус-кво и отказ на новые территориальные претензии заключение антикрымского союза и совместные действия против Девлет-Гирея...
Й. Брандт и его товарищ панцерный - а что, за мирзу ногайского разве не сойдет?
To be continued...
Увы, затеплившиеся было в Москве надежды на организацию совместного похода на Крым очень скоро угасли. Летом того же 1557 г. в Орде начался третий раунд «заворошни». Юсуфовичи, передохнув и накопив силы, «согнали с юрта» Исмаила, который без боя бежал в Астрахань, рассчитывая там получить помощь от Ивана Черемисинова и собрать верных ему людей для возмездия. И хотя вернувшиеся из Орды послы доставили шерть (о которой уже было сказано прежде), особого утешения и облегчения это не принесло – было очевидно, что перспектива совместного похода на Крым снова становится отдаленной и все более и более туманной. И проблема, как стало ясно в Москве, крылась даже не только и не столько в «заворошне», сколько в другом. «Междоусобицы и конфликты случались в Ногайской Орде и раньше, – писал отечественный историк В.В. Трепавлов, – но после победы одной из враждующих группировок мирз спокойная жизнь восстанавливалась, и ногаи возрождали могущество своей державы. Однако кризис середины XVI в. имел более серьезные последствия. Ногайская Орда вышла из него не только с уменьшившимся населением и территорией, но и ослабленной экономически. Война Исмаила с сыновьями Юсуфа сопровождалась взаимным разорением (так, к примеру, сам Исмаил жаловался в 1555 г. Ивану, что де «дом мой вывоеван лихо велми», а ставший вторым лицом в Орде после бия нурадин, т.е. глава западного крыла Орды, Арслан-мирза отписывал тогда же в Москву, что он и его люди «по другой год в войну попали есмя, поистряслися есмя» – Thor) , ломкой традиционных кочевых маршрутов и, кроме того, стихийными бедствиями». Кстати, по поводу стихийных бедствий – русские летописцы отмечали, что «того же году 65 (т.е. 1556/1557 г. – Thor) бысть глад на земли по всем московскым городом и по всей земли, а болши Заволжие все: во время жатвы дожди были великие, а за Волгою во всех местех мороз весь хлеб побил (выделено нами – Thor)…». Вдобавок ко всему и зима 1556/1557 гг. выдалась на редкость суровая и снежная («зима та была студена, великие мразы во всю зиму, и ни един день с оттеплеем не бывал: и снеги пришли паче меры…».
Одним словом, сочетание целого ряда неблагоприятных факторов привели к подлинной катастрофе. Летом 1557 г. Исмаил сообщал Ивану, что «на наши улусы ныне голод пришел», «улус наш голоден», потому как «пашню сараичиковскую (т.е. расположенную вокруг Сарайчика, ногайской столицы – Thor) вода взяла, а улусы наши животиною обмерли (вот они, последствия многоснежной зимы и морозов – Thor)…», почему и просил великого князя отпустить Волгою в Астрахань много хлеба для голодающих ногаев. «Конеи и запасу у нас нет, – продолжал далее Исмаил, – оголодали есмя», почему бий и отказывался выступать в поход против крымского хана в этом году. Можно, конечно, было бы предположить, что Исмаил сгущает краски, уклоняясь от опасного предприятия, но его слова подтвердил и вернувшийся из Орды посол Елизар Мальцев. Мальцев сообщил государю, что «нонеча … у них (у ногаев – Thor) нестроенье великое, грабежи меж себя и татба необычная», почему «нагаи … изводятца, людеи у них мало добрых да голодни, государь, необычно нагаи и пеши. Много с голоду людеи мрет. А друг другу не верит меж себя и родные братья. Земля, государь, их пропала, друг друга грабит…». Английский же посол А. Дженкинсон, направляясь в 1558 г. в Персию Волгой, дополняя нарисованную Мальцевым картину ногайского апокалипсиса, сообщал, что от мора, голода и усобиц умерло больше 100 тыс. ногаев и что такого бедствия «никогда не видели в этих странах; земли ногайцев изобиловали пастбищами; теперь же они пусты…». В итоге, если верить князю Андрею Курбскому, в результате всех этих бедствий в улусах, признавших власть Исмаила и оставшихся кочевать за Волгой, осталось не больше 5 тыс. боеспособных всадников.
Понятно, что с такой силой (даже если принять на веру сведения Курбского о том, что в то время в самом Крыму из-за засухи, голода и мора осталось не более 10 тыс. всадников ) предпринимать какие-либо серьезные военные акции Исмаил был не в силах. Ему бы удержать власть и не остаться без подданных, ибо голодающие и мрущие, как мухи, ногаи разбегались от него во все стороны – кто-то откочевывал за Волгу, под власть крымского хана, кто-то бежал на восток, иные искали спасения в русских владениях, надеясь найти пропитание под Астраханью (где их встретили, по словам того же Дженкинсона, крайне холодно и практически не оказали помощи). Одним словом, Исмаил в переписке с Иваном Грозным не отказывался от идеи совместной военной экспедиции против Девлет-Гирея, но не здесь и не сейчас, а потом, когда ситуация в его Орде улучшится. А пока бий просил своего союзника прислать ему хлеба и иного съестного припасу, всякой рухляди (на раздачу своим людям), денег, пушек московских да пищальников (для охраны своей ставки – мятежные ногайские мирзы очень опасались этого. По словам Елизара Мальцева, они считали, что как «толко деи государь царь князь велики Исмаилю даст пищалников, ино деи нагаи все пропали» ), мастеров и лесу ставить город в низовьях Волги да еще и 2/3 таможенного сбора с приходящих в Астрахань купцов, не говоря уже о том, что Иван должен был послать своих ратных людей Доном для того, чтобы не допустить откочевки ногайских улусов на запад, во владения крымского хана.
Толку от такого союзника было немного, и, отправляя в начале 1558 г. к Исмаилу Е. Мальцева, Иван сухо сообщал бию, что он намерен весной «промышляти» над Девлет-Гиреем. С этой целью, писал в грамоте Иван, он, «царь и великии князь их (т.е. Исмаила и его близких – Thor) для обид послал на крымсково князя Дмитрея Ивановича Вишневетцкого со многою ратью. А велел ему засести на Днепре Ислам Кермень. И из Ислам Кермени велел ему крымскому царю недружбу делати». К этому Иван добавлял, что «черкасом пятигорским велел есми на него (Девлет-Гирея – Thor) ж ити, памятуя свое слово, что нам на всякого недруга заодин быти». Естественно, что Исмаилу, по мнению Ивана, следовало присоединиться к Вишневецкому и горцам и хотя бы «детей своих и племянников и рать свою на крымсково» послать вместе с ивановыми ратными людьми и «черкасами» (украинскими козаками Вишневецкого – Thor) «промышляти заодин». Было бы «пригоже», продолжал Иван, и ногаям « в то ж время крымскому обиды свои мстити», но если Исмаил не пришлет своих людей, великого князя это не остановит.
Нехорошие предчувствия Ивана не обманули – ногайской конницы его люди, посланные в низовья Днепра, так и не дождались. До реализации плана, задуманного вскоре после взятия Казани, по-прежнему было очень далеко. Но отказываться от этой идеи русский государь пока не собирался, и, судя по всему, кампанию 1559 г. он собирался сделать генеральной репетицией большого наступления на Крым. План кампании, выработанный в Москве, предусматривал на этот раз организацию набегов на Крым с двух сторон – со стороны Днепра и Дона. С этой целью в феврале 1559 г. царь «отпустил» на Донец князя Вишневецкого, «а велел ему приходить на крымскиа улусы, суды поделав, от Азова пот Керчь и под иныя улусы». Вслед за ним на Дон был отправлен постельничий Ивана И.М. Вешняков «со многими людми» с указанием «крымские улусы воевати, которые блиско Дону и которые кочюют у моря около Керчи». Кроме того, Вешняков должен был найти на Дону место, где можно было бы поставить крепость подобную Псельскому городу «для того, чтоб из того города блиско ходить их Крыму воевати». Заодно, надо полагать, из этого города можно было бы присматривать и за ногаями, а в случае чего – помочь черкесским князьям. Помощь Вишневецкому должен был оказать и донской атаман Михаил Черкашенин со своими казаками. В феврале же 1559 г. по зимнему пути на Днепр был отправлен окольничий Д.Ф. Адашев во главе 3-полковой рати «со многими людьми» «промышляти на крымъскыя улусы».
Но и это еще не все – «марта в 11 день (все того же 1559 г. – Thor) приговорил царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии з братом своим со князем Володимером Андреевичем и со всеми бояры, как ему против своего недруга крымского царя Девлет-Кирея стоять и как ему своих украин беречь. А самому царю и великому князю своего для дела и земского быть готову. А брату его князю Володимеру Ондреевичю быти с царем и великим князем готову же». Обращает на себя внимание роспись берегового разряда на кампанию 1559 г. Согласно ей, вместо обычных пяти полков с 10-ю воеводами на этот раз на береговую службу заступали шесть, которыми командовали 18 воевод и еще 1 воевода был при наряде. Командовал ратью один из знатнейших воевод – князь И.Д. Бельский, на то время, пожалуй, первый в командной иерархии русского войска. Под его началом собралась несметная по тем временам сила – более 40 тыс. ратных людей. И это не преувеличение – только в большом, передовом и правой руки полках было 76 сотенных голов, командовавших примерно 15-20-ю тыс. детей боярских и их послужильцев. Для сравнения, 4-мя годами позже, в знаменитом Полоцком походе под началом Ивана Грозного собралась чуть ли не вся русская сила, в 7-ми полках под началом 22 воевод (без учета служилых татар, мордвы и черемисов) выступили около 50 тыс. «сабель и пищалей». Добавим к этому, что вскоре после того, как полки собрались на берегу, князь М.И. Воротынский вместе с одним из воевод старицкого князя Владимира Андреевича получил приказ «итти на Коширу, а с Коширы итти на Дедилов, а з Дедилова на Поле мест розсматривать, где государю царю и великому князю и полком стоять».
Характер военных приготовлений Ивана и неизбежная пассивность Девлет-Гирея (опыт предыдущих лет показывал – пока в низовьях Днепра и Дона будут находиться русские ратные люди, хан побоится покидать пределы своих владений) неизбежно наводит на мысль о том, что в Москве затеяли очень серьезную игру с большими ставками (ради которой Иван даже согласился приостановить боевые действия в Ливонии, до этого успешно разворачивавшиеся). И главная ставка здесь была, похоже, не позиция Исмаила, которому в этом году Иван даже не предлагал посылать своих ратных в набег на Крым, а Вильно и великого князя литовского Сигизмунда II. Москва попыталась урегулировать застарелый русско-литовский конфликт, предложив в обмен на сохранение статус-кво и отказ на новые территориальные претензии заключение антикрымского союза и совместные действия против Девлет-Гирея...
Й. Брандт и его товарищ панцерный - а что, за мирзу ногайского разве не сойдет?
To be continued...