cheerful Мало-помалу, методом малого шевеления, дело движется вперед. Вот и очередь следующей части "Незадавшейся экспедиции" настала...
Скоро сказка сказывается, да не скоро делается - в общем, такой эпиграф мог быть поставлен во главе этой печальной повести. Казалось бы, ну ведь все присутствует - и желание Москвы, и кровная вражда ногаев и крымцев, и Юсуф ликвидирован, и "Смаиль-князь", московский доброхот, возглавил ногайскую Орду... Так зачем же дело встало? Ан нет, гладко было на бумаге, но забыли про овраги. На смену одних проблем возникли другие, и не менее сложные и тяжелые.
Но все это пока будет несколько позже, а пока в Москве возрадовались, узнав о том, что Исмаил одолел Юсуфа. куя железо, пока оно горячо, Иван снарядил в Орду нового посла, Игнатия Загряжского, снабдив его подробнейшими инструкциями, в том числе и на предмет заключения русско-ногайского союза с антикрымской направленностью.
Игнатий должен был передать новопоставленному бию, помиом всегопрочего, и такие государевы слова: «Ис Крыма наш посол Федор Загрязскои к нам писал, что Девлеткиреи царь с Ямгурчеем (бывшим астраханским «царем» – Thor) и с Юсуфовыми детми, и с Шигимовыми, и с Кошумовыми, и с Уразлыевыми детми (врагами Исмаила – Thor) крепок уверилися. А хотят на весну Астарахани доставати. И над вами деи лихо умышляют…».
Нарисовав перед Исмаилом такую мрачную картину, далее посол должен был изложить план Ивана, который заключался в следующем: «Яз ныне тебя для и астрахансково для дела с крымским в дружбе быти не хочю, а хочю над крымским промышляти, как пригоже, Бог даст, на весну…». И дальше Загряжский от имени царя должен бы предложить Исмаилу отправить на крымцев «детеи своих и племянников. А с ними тысяч пять или шесть, того для: нечто Бог нам помочь даст, и мы б Дербышева сына Янтемир царевича (сын последнего астраханского хана Дервиш-Али – Thor) и ваших детеи и племянников на том юрте оставили». При этом Загряжскому предписывалось оговорить конкретные детали и сроки выступления ногаев в поход. «А нечто Исмаиль князь учнет говорити, чтоб ему со царем и великим князем вместе ити на Крымм сее осени (т.е. осенью 1555 г. – Thor)…», то посол должен был ответствовать на такие слова следующим образом: «На сеи, господине, осени государю нашему ити невместно, нарядитца неколи. А похотите сее осени вы ити, и государь мои с вами пошлет пищалников, а сам, Бог даст, идет на Крым на весну. А вы к государю нашему пришлите детеи своих на помочь, хоти не со многими людми».
Почему не со многими людьми, спросите Вы, уважаемый читатель, ведь, казалось бы, давно известно, что Бог на стороне больших батальонов? На этот вопрос есть ответ, и не один. Первый ответ – официальный, тот, который должен был озвучить Игнатий. Обращаясь от имени своего государя к Исмаилу, он должен вопросить, что «дву государств всем людем возможно ли ити вместе без брани», а затем заявить, что, поскольку «Крым – место невеликое», то как в нем прокормиться великим ратям? Ведь только с Иваном в поход собирались 400 тыс. ратных людей, да еще и ногаев превеликое множество (осенью 1553 г. Исмаил похвалялся перед Иваном, что по его приказу готовы всесть в седло аж 200 тыс. «нагаев писмяных»)! Потому-то, по предложению Ивану, Исмаилу было достаточно отправить в поход вместе с великим князем своих детей, а с ними «тысяч десять или сколко пригоже» ратных. А в помощь им Иван обещался отправить, со своей стороны, «пищалников и казаков … сколко пригоже». Другой же ответ, неофициальный, заключался в том, что Иван не до конца доверял Исмаилу, почему и предписывал Игнатию Загряжскому «розведывати себе таино, как Исмаиль живет с мирзами и как живет с крымским», в особенности же проведывать тайно же, «есть ли князю и мирзам с крымским царем ныне ссылка о миру. И будет у них ссылка о миру есть, ино доведыватися того подлинно, на чом у них слово».
Таким образом, в самых общих чертах «крымский план» Ивана IV в этом послании бию Исмаилу был очерчен довольно четко – русский и ногайский государи совместными усилиями, не останавливаясь перед применением военной силы, должны были возвести на крымский престол «своего» хана, т.е. повторить свой астраханский успех. Теперь дело было за детализацией этого плана и конкретными сроками и действиями по его исполнению. Потому-то Иван и предписывал своим послам передать Исмаилу и его мирзам, что великий князь де ждет вестей, «которым обычаем вам ити, и как вам (Исмаилу со товарищи – Thor) тем юртом (Крымом – Thor) вперед промышляти, и от нас вам помочь надобе ли или не надобе, чтоб мне ваша мысль вся была ведома по тому ж, как есми и свою мысль к вам приказал». Главным же залогом успеха задуманного плана, по мнению Ивана, должна была стать исмаилова «правда» – «а нам ся видит: толко меж нас на тои записи крепкая правда будет, и крымскому делу возможно зделатися по тому ж, как и астраханское дело зделалося (напомним, что это послание было отправлено весной 1555 г., еще до того, как стала очевидной измена возведенного русскими полками на астраханский трон Дервиш-Али – Thor)…».
To be continued...
Й. Брандт нарисовал, конечно, козацкого ездеца, но. положа руку на сердце, чем он от татарского ездеца же отличается?
P.S. Бью челом перед читателями - виноват аз есм, что снова отказался переводить с иванова языка на современный русский - но уж больно сочен и колоритен язык, а при переводевся писечка и мякотка весь колорит и яркость вкупе с образностью (вот читаешь - так и видишь, как Иван диктует послание дьяку, а сам так злодейски, по tyrann'ски ухмыляется)...
Скоро сказка сказывается, да не скоро делается - в общем, такой эпиграф мог быть поставлен во главе этой печальной повести. Казалось бы, ну ведь все присутствует - и желание Москвы, и кровная вражда ногаев и крымцев, и Юсуф ликвидирован, и "Смаиль-князь", московский доброхот, возглавил ногайскую Орду... Так зачем же дело встало? Ан нет, гладко было на бумаге, но забыли про овраги. На смену одних проблем возникли другие, и не менее сложные и тяжелые.
Но все это пока будет несколько позже, а пока в Москве возрадовались, узнав о том, что Исмаил одолел Юсуфа. куя железо, пока оно горячо, Иван снарядил в Орду нового посла, Игнатия Загряжского, снабдив его подробнейшими инструкциями, в том числе и на предмет заключения русско-ногайского союза с антикрымской направленностью.
Игнатий должен был передать новопоставленному бию, помиом всегопрочего, и такие государевы слова: «Ис Крыма наш посол Федор Загрязскои к нам писал, что Девлеткиреи царь с Ямгурчеем (бывшим астраханским «царем» – Thor) и с Юсуфовыми детми, и с Шигимовыми, и с Кошумовыми, и с Уразлыевыми детми (врагами Исмаила – Thor) крепок уверилися. А хотят на весну Астарахани доставати. И над вами деи лихо умышляют…».
Нарисовав перед Исмаилом такую мрачную картину, далее посол должен был изложить план Ивана, который заключался в следующем: «Яз ныне тебя для и астрахансково для дела с крымским в дружбе быти не хочю, а хочю над крымским промышляти, как пригоже, Бог даст, на весну…». И дальше Загряжский от имени царя должен бы предложить Исмаилу отправить на крымцев «детеи своих и племянников. А с ними тысяч пять или шесть, того для: нечто Бог нам помочь даст, и мы б Дербышева сына Янтемир царевича (сын последнего астраханского хана Дервиш-Али – Thor) и ваших детеи и племянников на том юрте оставили». При этом Загряжскому предписывалось оговорить конкретные детали и сроки выступления ногаев в поход. «А нечто Исмаиль князь учнет говорити, чтоб ему со царем и великим князем вместе ити на Крымм сее осени (т.е. осенью 1555 г. – Thor)…», то посол должен был ответствовать на такие слова следующим образом: «На сеи, господине, осени государю нашему ити невместно, нарядитца неколи. А похотите сее осени вы ити, и государь мои с вами пошлет пищалников, а сам, Бог даст, идет на Крым на весну. А вы к государю нашему пришлите детеи своих на помочь, хоти не со многими людми».
Почему не со многими людьми, спросите Вы, уважаемый читатель, ведь, казалось бы, давно известно, что Бог на стороне больших батальонов? На этот вопрос есть ответ, и не один. Первый ответ – официальный, тот, который должен был озвучить Игнатий. Обращаясь от имени своего государя к Исмаилу, он должен вопросить, что «дву государств всем людем возможно ли ити вместе без брани», а затем заявить, что, поскольку «Крым – место невеликое», то как в нем прокормиться великим ратям? Ведь только с Иваном в поход собирались 400 тыс. ратных людей, да еще и ногаев превеликое множество (осенью 1553 г. Исмаил похвалялся перед Иваном, что по его приказу готовы всесть в седло аж 200 тыс. «нагаев писмяных»)! Потому-то, по предложению Ивану, Исмаилу было достаточно отправить в поход вместе с великим князем своих детей, а с ними «тысяч десять или сколко пригоже» ратных. А в помощь им Иван обещался отправить, со своей стороны, «пищалников и казаков … сколко пригоже». Другой же ответ, неофициальный, заключался в том, что Иван не до конца доверял Исмаилу, почему и предписывал Игнатию Загряжскому «розведывати себе таино, как Исмаиль живет с мирзами и как живет с крымским», в особенности же проведывать тайно же, «есть ли князю и мирзам с крымским царем ныне ссылка о миру. И будет у них ссылка о миру есть, ино доведыватися того подлинно, на чом у них слово».
Таким образом, в самых общих чертах «крымский план» Ивана IV в этом послании бию Исмаилу был очерчен довольно четко – русский и ногайский государи совместными усилиями, не останавливаясь перед применением военной силы, должны были возвести на крымский престол «своего» хана, т.е. повторить свой астраханский успех. Теперь дело было за детализацией этого плана и конкретными сроками и действиями по его исполнению. Потому-то Иван и предписывал своим послам передать Исмаилу и его мирзам, что великий князь де ждет вестей, «которым обычаем вам ити, и как вам (Исмаилу со товарищи – Thor) тем юртом (Крымом – Thor) вперед промышляти, и от нас вам помочь надобе ли или не надобе, чтоб мне ваша мысль вся была ведома по тому ж, как есми и свою мысль к вам приказал». Главным же залогом успеха задуманного плана, по мнению Ивана, должна была стать исмаилова «правда» – «а нам ся видит: толко меж нас на тои записи крепкая правда будет, и крымскому делу возможно зделатися по тому ж, как и астраханское дело зделалося (напомним, что это послание было отправлено весной 1555 г., еще до того, как стала очевидной измена возведенного русскими полками на астраханский трон Дервиш-Али – Thor)…».
To be continued...
Й. Брандт нарисовал, конечно, козацкого ездеца, но. положа руку на сердце, чем он от татарского ездеца же отличается?
P.S. Бью челом перед читателями - виноват аз есм, что снова отказался переводить с иванова языка на современный русский - но уж больно сочен и колоритен язык, а при переводе