thoughtful С "Легионами" пока выходит затык - слишком много срочной, которую надо делать здесь и сейчас, работы появилось. Посему возьмем пока с ними антракт, а в паузу заполним тем, что на данный момент уже готово (ну или почти готово)...
Не дожидаясь конца перемирия (истекавшего 1 ноября), орденский ландмаршал, решительный и энергичный Ф. Шалль фон Белль 14 октября 1559 г. во главе небольшого войска (4 роты-фенлейна ландскнехтов, сотни полторы всадников и несколько пушек) «пришел в государеву землю в Юрьевской уезд в Сангацкую (Zanguitz – Thor) мызу воиною». Позднее, когда ландмаршал попадет в русский плен, Иван Грозный припомнит ему нарушение перемирия, а пока действия фон Белля застали русских воевод врасплох. Они срочно списались с Москвой на предмет того, что им делать, а пока царский наказ с гонцом с трудом продирался по расползшимся от осенних дождей дорогам, они попытались выяснить – каковы же намерения неприятеля?
Взятые в нескольких стычках «языки» на допросе показали, что де «пришол Трегороцкой князец Мошкалко (ландмаршал Ф. Шалль фон Белль – Thor), а с ним немецкие люди и заморския, маистра (Кеттлера – Thor) и арцыбискупа (рижского архиепископа Вильгельма с войсками – Thor) им дожидатца в тех мызах», а как соберутся вместе маистр и арцыбискуп, то де «идти им к Юрьеву и стояти у Юрьева зима вся: не взяв, от Юрьева прочь не ити». И еще пленные заявили, что де весь план магистра снова, как и в предыдущем году, строился вокруг «пятой колонны» в Дерпте. Обеспокоенный Иван спешно приказал идти на помощь юрьевскому воеводе князю А.И. Катыреву-Ростовскому из Пскова воеводе З. Плещееву, а затем отправляет вслед за Плещеевым из Пскова же воевод князя Ю. Темкина и боярина А. Басманова, а также отправил в Юрьев «стрелцов многих».
Прошлогодняя история, казалось, снова повторялась – ливонцы выбрали удачный момент, когда основные силы русского войска были распущены по домам, а в взятых городах и замках сидели немногочисленные гарнизоны. Переписка с Москвой и сбор помочной рати требовали времени, и немалого, учитывая осеннюю распутицу – как писал летописец, «по грехом пришла груда великая и безпута кроме обычая, и в нужу рать пришла великую, а спешить невозможно…». «Безпута» в равной степени действовала и на русских, и на ливонцев (на них, пожалуй, даже чуть больше – все-таки основу орденской рати составляла пехота, да и наряд связывал движения), но фон Белль имел фору по времени, да и его коммуникации были короче, чем у русских. Пользуясь своим преимуществом и неосторожностью русских воевод, 12 октября он атаковал расположение русского войска и «воеводу Алексея Ивановича Скрябина убили и детеи боярских дватцать человек убили да тритцать человек боярских людей (кстати, в переписке орденских чиновников отписано, что разбит был русский отряд в 4 сотни человек, а их воевода был взят в плен – Thor)…».
8 ноября 1559 г. в лагерь ландмаршала прибыл со своим людьми рижский коадъютор Кристоф Мекленбургский, а двумя днями позже – и сам магистр со свежими силами. Как результат, на следующий день, 11 ноября, ливонцы совершили успешную вылазку из своего лагеря, атаковав походный стан Захарьи Плещеева. Воевода со товарищи, по словам Басманова и Темкина, «стояли оплошно», «подъещиков и сторожеи у них не было», потому и вышло нехорошо – «зашли их немцы всех на станех» и побили. Хорошо побили – согласно воеводской отписке, было убито 70 детей боярских да «с тысечю боярских людеи» и вдобавок ко всему воеводы потеряли весь свой обоз (очевидно, этим и объясняются столь большие потери в боярских людях – большую часть от побитых составили обозники-кошевые).
Одержав эту победу и не видя серьезного противодействия со стороны русских – надо полагать, что русские полки под Юрьевым после двух подряд неудач были серьезно потрепаны и, лишившись обоза со всем имуществом и ратным снарядом, на время пришли в небоеспособное состояние, – магистр и коадъютор снялись, наконец, со своего укрепленного лагеря и 19 ноября подступили к Юрьеву.
Их «стояние» под столицей русской Ливонии продолжалось полторы недели. Все это время обе стороны активно обменивались ядрами, а русские совершили несколько успешных вылазок из крепости. Вдобавок ко всему, блокада Юрьева, установленная ливонскими войсками, была неплотной, и посланные Иваном Грозным «стрелцы многие» сумели пройти в осажденный город.
Бесплодное пребывание на виду у Юрьева (даже не под стенами – ибо, опасаясь мощной артиллерии города, захваченной, кстати, годом ранее при капитуляции Дерпта, – ливонцы разбили свои позиции в версте от города) и в особенности проблемы со снабжением способствовали росту разногласий между Кеттлером и К. Мекленбургским. Сам магистр хотел отказаться от бесцельного пребывания под Дерптом и попытаться совершить набег вглубь занятой русскими территории, перенеся боевые действия в псковские земли, тогда как коадъютор и его дворяне настаивали на продолжении осады. В конце концов, не найдя общего языка, магистр и коадъютор решили снять осаду с Дерпта и отступили на 12 верст к северу, под хорошо укрепленный монастырь Фалькенау, где 29 ноября разбили новый лагерь.
Под стенами Фалькенау Кеттлер и Кристоф простояли еще почти две недели. Все это время им приходилось отбивать непрерывные атаки мелких русских отрядов – гарнизон Юрьева, ободренный одержанной над «маистром» победой, не оставил их в покое. Юрьевский воевода князь А.И. Катырев-Ростовский раз за разом отправлял вдогонку за отступившими «немцами» «лехкие» рати, и они, «доходя» до «последних немецких людей», их «побивали», беря пленных. Сведения, сообщенные языками на допросе, оказались чрезвычайно важны – согласно им, «маистр» решил осадить Лаис, который обороняли 100 детей боярских и 200 стрельцов под началом голов князя А. Бабичева и А. Соловцова.
Причина, по которой Кеттлер решил штурмовать Лаис, очевидна – завершать кампанию на столь минорной ноте ему не хотелось, нужна была хотя бы небольшая, но победа. Над малочисленным гарнизоном Лаиса нависла угроза повторить судьбу Рингена – «маистр» имел и на этот раз немалое преимущество в живой силе (только у ландмаршала было в начале ноября около 2 тыс. пехоты и конницы – и это без учета тех сил, что подошли позднее с самим Кеттлером и с коадъютором). Вдобавок ко всему тяжелая артиллерия (по сообщению ливонского хрониста И. Реннера – 2 kartouwen, 3 halve kartouwen, 3 feltslangen, 2 fuirmosern и 3 quarter slangen ) тоже была на этот раз при магистре, и ждать, пока ее подтянут из Феллина ли, Оберпалена ли, или из еще какого-нибудь замка, было не нужно. Юрьевский воевода отправил на помощь гарнизону Лаиса сотню стрельцов под началом опытного головы А. Кашкарова (согласно Реннеру, в Лаисе находилось 500 русских воинов – надо полагать, что ливонец посчитал вместе с детьми боярскими и стрельцами, в т.ч. и пришедших вместе с Кашкаровым, еще и послужильцев боярских – Thor). Еще 300 человек были посланы на помощь Бабичеву и Соловцову из занятого русскими тем же летом 1558 г. Раковора/Везенберга тамошним воеводой князем М.П. Репниным. Однако, по словам Реннера, они замешкались и потому, подойдя на полторы мили к Лаису и обнаружив, что он уже осажден ливонцами, повернули назад.
Казалось, что гарнизон замка практически не имел шансов устоять в предстоящей битве и мог или капитулировать (что было маловероятно – боевой дух русских в начале войны был чрезвычайно высок, равно как и преданность государю), или постараться подороже продать свою жизнь. Однако все-таки ситуация на этот раз была не такой безнадежной, как год назад. Кампания была на излете (а под Ринген подошла свежая ливонская армия), войска и Ордена, и рижского архиепископа были потрепаны неудачной осадой Дерпта и арьергардными боями, устали и терпели жестокую нехватку провианта и фуража. Еще 23 ноября Кеттлер порицал бургомистра и ратманов Ревеля за промедление с отправкой провианта в лагерь орденского войска. Спустя три недели, 13 декабря 1559 г., гауптман ревельских кнехтов В. фон Штрассбург жаловался ревельским же бургомистру и ратманам, что его люди не имея денег на покупку провианта, голодны и мрут от болезней. Рижский же архиепископ, выказывая беспокойство за состояние коней, предлагал перевести лагерь в другое место. Продолжались и распри между Кеттлером и Кристофом. В конечном итоге магистр и коадъютор окончательно разругались, и когда Кеттлер со своими людьми собрался было выступить из лагеря под Фалькенау на Лаис, коадъютор отправился в Ригу (благо и повод появился уважительный – до него дошли известия, что в ночь на 9 декабря русские напали на Мариенхаузен, пограничный епископский замок, имея намерение после его взятия двинуться дальше, разоряя владения рижского епископа ).
Уход рижского войска не изменил планов Кеттлера. Отправив а авангарде в ночь с 13 на 14 декабря ландмаршала фон Белля с 3 ротами (geschwader) рейтар и 2 сотнями стрелков (hacken schützen), наутро магистр двинулся вперед с главными силами (по некоторым данным – 8 рот-fenlyn кнехтов и столько же – рейтар ). К вечеру того же дня орденская артиллерия уже открыла огонь по стенам Лаиса, а выделенных для штурма 4 роты кнехтов под прикрытием артиллерийского обстрела начали осадные работы...
Схема взята здесь
To be continued...
Не дожидаясь конца перемирия (истекавшего 1 ноября), орденский ландмаршал, решительный и энергичный Ф. Шалль фон Белль 14 октября 1559 г. во главе небольшого войска (4 роты-фенлейна ландскнехтов, сотни полторы всадников и несколько пушек) «пришел в государеву землю в Юрьевской уезд в Сангацкую (Zanguitz – Thor) мызу воиною». Позднее, когда ландмаршал попадет в русский плен, Иван Грозный припомнит ему нарушение перемирия, а пока действия фон Белля застали русских воевод врасплох. Они срочно списались с Москвой на предмет того, что им делать, а пока царский наказ с гонцом с трудом продирался по расползшимся от осенних дождей дорогам, они попытались выяснить – каковы же намерения неприятеля?
Взятые в нескольких стычках «языки» на допросе показали, что де «пришол Трегороцкой князец Мошкалко (ландмаршал Ф. Шалль фон Белль – Thor), а с ним немецкие люди и заморския, маистра (Кеттлера – Thor) и арцыбискупа (рижского архиепископа Вильгельма с войсками – Thor) им дожидатца в тех мызах», а как соберутся вместе маистр и арцыбискуп, то де «идти им к Юрьеву и стояти у Юрьева зима вся: не взяв, от Юрьева прочь не ити». И еще пленные заявили, что де весь план магистра снова, как и в предыдущем году, строился вокруг «пятой колонны» в Дерпте. Обеспокоенный Иван спешно приказал идти на помощь юрьевскому воеводе князю А.И. Катыреву-Ростовскому из Пскова воеводе З. Плещееву, а затем отправляет вслед за Плещеевым из Пскова же воевод князя Ю. Темкина и боярина А. Басманова, а также отправил в Юрьев «стрелцов многих».
Прошлогодняя история, казалось, снова повторялась – ливонцы выбрали удачный момент, когда основные силы русского войска были распущены по домам, а в взятых городах и замках сидели немногочисленные гарнизоны. Переписка с Москвой и сбор помочной рати требовали времени, и немалого, учитывая осеннюю распутицу – как писал летописец, «по грехом пришла груда великая и безпута кроме обычая, и в нужу рать пришла великую, а спешить невозможно…». «Безпута» в равной степени действовала и на русских, и на ливонцев (на них, пожалуй, даже чуть больше – все-таки основу орденской рати составляла пехота, да и наряд связывал движения), но фон Белль имел фору по времени, да и его коммуникации были короче, чем у русских. Пользуясь своим преимуществом и неосторожностью русских воевод, 12 октября он атаковал расположение русского войска и «воеводу Алексея Ивановича Скрябина убили и детеи боярских дватцать человек убили да тритцать человек боярских людей (кстати, в переписке орденских чиновников отписано, что разбит был русский отряд в 4 сотни человек, а их воевода был взят в плен – Thor)…».
8 ноября 1559 г. в лагерь ландмаршала прибыл со своим людьми рижский коадъютор Кристоф Мекленбургский, а двумя днями позже – и сам магистр со свежими силами. Как результат, на следующий день, 11 ноября, ливонцы совершили успешную вылазку из своего лагеря, атаковав походный стан Захарьи Плещеева. Воевода со товарищи, по словам Басманова и Темкина, «стояли оплошно», «подъещиков и сторожеи у них не было», потому и вышло нехорошо – «зашли их немцы всех на станех» и побили. Хорошо побили – согласно воеводской отписке, было убито 70 детей боярских да «с тысечю боярских людеи» и вдобавок ко всему воеводы потеряли весь свой обоз (очевидно, этим и объясняются столь большие потери в боярских людях – большую часть от побитых составили обозники-кошевые).
Одержав эту победу и не видя серьезного противодействия со стороны русских – надо полагать, что русские полки под Юрьевым после двух подряд неудач были серьезно потрепаны и, лишившись обоза со всем имуществом и ратным снарядом, на время пришли в небоеспособное состояние, – магистр и коадъютор снялись, наконец, со своего укрепленного лагеря и 19 ноября подступили к Юрьеву.
Их «стояние» под столицей русской Ливонии продолжалось полторы недели. Все это время обе стороны активно обменивались ядрами, а русские совершили несколько успешных вылазок из крепости. Вдобавок ко всему, блокада Юрьева, установленная ливонскими войсками, была неплотной, и посланные Иваном Грозным «стрелцы многие» сумели пройти в осажденный город.
Бесплодное пребывание на виду у Юрьева (даже не под стенами – ибо, опасаясь мощной артиллерии города, захваченной, кстати, годом ранее при капитуляции Дерпта, – ливонцы разбили свои позиции в версте от города) и в особенности проблемы со снабжением способствовали росту разногласий между Кеттлером и К. Мекленбургским. Сам магистр хотел отказаться от бесцельного пребывания под Дерптом и попытаться совершить набег вглубь занятой русскими территории, перенеся боевые действия в псковские земли, тогда как коадъютор и его дворяне настаивали на продолжении осады. В конце концов, не найдя общего языка, магистр и коадъютор решили снять осаду с Дерпта и отступили на 12 верст к северу, под хорошо укрепленный монастырь Фалькенау, где 29 ноября разбили новый лагерь.
Под стенами Фалькенау Кеттлер и Кристоф простояли еще почти две недели. Все это время им приходилось отбивать непрерывные атаки мелких русских отрядов – гарнизон Юрьева, ободренный одержанной над «маистром» победой, не оставил их в покое. Юрьевский воевода князь А.И. Катырев-Ростовский раз за разом отправлял вдогонку за отступившими «немцами» «лехкие» рати, и они, «доходя» до «последних немецких людей», их «побивали», беря пленных. Сведения, сообщенные языками на допросе, оказались чрезвычайно важны – согласно им, «маистр» решил осадить Лаис, который обороняли 100 детей боярских и 200 стрельцов под началом голов князя А. Бабичева и А. Соловцова.
Причина, по которой Кеттлер решил штурмовать Лаис, очевидна – завершать кампанию на столь минорной ноте ему не хотелось, нужна была хотя бы небольшая, но победа. Над малочисленным гарнизоном Лаиса нависла угроза повторить судьбу Рингена – «маистр» имел и на этот раз немалое преимущество в живой силе (только у ландмаршала было в начале ноября около 2 тыс. пехоты и конницы – и это без учета тех сил, что подошли позднее с самим Кеттлером и с коадъютором). Вдобавок ко всему тяжелая артиллерия (по сообщению ливонского хрониста И. Реннера – 2 kartouwen, 3 halve kartouwen, 3 feltslangen, 2 fuirmosern и 3 quarter slangen ) тоже была на этот раз при магистре, и ждать, пока ее подтянут из Феллина ли, Оберпалена ли, или из еще какого-нибудь замка, было не нужно. Юрьевский воевода отправил на помощь гарнизону Лаиса сотню стрельцов под началом опытного головы А. Кашкарова (согласно Реннеру, в Лаисе находилось 500 русских воинов – надо полагать, что ливонец посчитал вместе с детьми боярскими и стрельцами, в т.ч. и пришедших вместе с Кашкаровым, еще и послужильцев боярских – Thor). Еще 300 человек были посланы на помощь Бабичеву и Соловцову из занятого русскими тем же летом 1558 г. Раковора/Везенберга тамошним воеводой князем М.П. Репниным. Однако, по словам Реннера, они замешкались и потому, подойдя на полторы мили к Лаису и обнаружив, что он уже осажден ливонцами, повернули назад.
Казалось, что гарнизон замка практически не имел шансов устоять в предстоящей битве и мог или капитулировать (что было маловероятно – боевой дух русских в начале войны был чрезвычайно высок, равно как и преданность государю), или постараться подороже продать свою жизнь. Однако все-таки ситуация на этот раз была не такой безнадежной, как год назад. Кампания была на излете (а под Ринген подошла свежая ливонская армия), войска и Ордена, и рижского архиепископа были потрепаны неудачной осадой Дерпта и арьергардными боями, устали и терпели жестокую нехватку провианта и фуража. Еще 23 ноября Кеттлер порицал бургомистра и ратманов Ревеля за промедление с отправкой провианта в лагерь орденского войска. Спустя три недели, 13 декабря 1559 г., гауптман ревельских кнехтов В. фон Штрассбург жаловался ревельским же бургомистру и ратманам, что его люди не имея денег на покупку провианта, голодны и мрут от болезней. Рижский же архиепископ, выказывая беспокойство за состояние коней, предлагал перевести лагерь в другое место. Продолжались и распри между Кеттлером и Кристофом. В конечном итоге магистр и коадъютор окончательно разругались, и когда Кеттлер со своими людьми собрался было выступить из лагеря под Фалькенау на Лаис, коадъютор отправился в Ригу (благо и повод появился уважительный – до него дошли известия, что в ночь на 9 декабря русские напали на Мариенхаузен, пограничный епископский замок, имея намерение после его взятия двинуться дальше, разоряя владения рижского епископа ).
Уход рижского войска не изменил планов Кеттлера. Отправив а авангарде в ночь с 13 на 14 декабря ландмаршала фон Белля с 3 ротами (geschwader) рейтар и 2 сотнями стрелков (hacken schützen), наутро магистр двинулся вперед с главными силами (по некоторым данным – 8 рот-fenlyn кнехтов и столько же – рейтар ). К вечеру того же дня орденская артиллерия уже открыла огонь по стенам Лаиса, а выделенных для штурма 4 роты кнехтов под прикрытием артиллерийского обстрела начали осадные работы...
Схема взята здесь
To be continued...