В раздумьях...
Тучи сбираются на горизонте, мрачные, темные, я бы сказал - к буре или еще к чему-либо подобному... Одним словом, куда ни кинь, везде клин выходит, везде один Армагеддец...
К чему это я - да все о том же, о том, что есть у нас небольшая такая, размером с Эверест, проблема - отсутствие обобщающих работ типа броделевской "Материальной цивилизации", но с включением в общеевропейский контекст русских реалий (естественно, меня волнует больше всего "мой любимый XVI в."). Пара примеров - ну вот, на днях решил перечитать М. Монтанари про голод и изобилие. И вот на 126-й стр. я наталкиваюсь на фразу: "Самые частые и тяжелые голодовки пришлись как раз на середину века (кульминацией стал общеевропейский кризис 1556-1557 гг."...". И тут сразу на ум приходит тезис, который в нашей "аграрной" литературе просматривается, о первых признаках аграрного и экономического кризиса на Северо-Западе, который приходится как раз на это время (и это при том, что именно Новгород и Псков экономически был сильно привязан к Ливонии и северной Германии). И какова связь этого кризиса с внешней политикой?
Другой момент, не менее интересный. В последнее время в отечественной историографии закрепился тезис о существенных различиях в русской ментальности XVI в. и ментальности европейского общества того же времени. Может, оно и так, тут спорить не буду, но вот (разыскивая хоть какие-нибудь определенные сведения о пресловутом продовольственном кризисе сер. XVI в.) на статью П.Ю. Уварова Что стояло за Религиозными войнами XVI в.? От социальной истории религии к «le vécu religieux» и обратно. Пара цитат из статьи:
1) "Взглянуть на события XVI в. с позиций верующего человека попыталась Николь Леметр в книге, посвященной католицизму Руэрга. Автор не скрывает своей конфессиональной принадлежности, являясь глубоко религиозным человеком; при этом ее исследование сугубо академично. Кстати, именно ей принадлежит наблюдение, сделанное на примере Руэрга: чем большее распространение в том или ином районе имели позднесредневековые религиозные братства, тем меньшее развитие получал там протестантизм. Интерпретация этой закономерности автором вполне проста и не содержит сложных опосредованных конструкций. Верующий человек все более был озабочен проблемой спасения. Поэтому, кстати, он и критиковал католическую церковь, которая не то чтобы находилась в упадке ‑ никто не доказал, что моральное состояние духовенства в XVI в. было хуже, чем в предыдущий период, ‑ но не могла полностью соответствовать все возраставшим требованиям паствы. Одним из своеобразных выходов из этого противоречия и явилось создание и развитие религиозных братств, которое свидетельствовало о повышении религиозной активности мирян, стремившихся самостоятельно позаботится о спасении души и уменьшить страх перед мучениям, поджидавшими их в Чистилище. Еще одним ответом на религиозный вызов эпохи явилась Реформация, точнее, различного рода реформационные учения. Поэтому там, где оказывались эффективны религиозные братства, реформационные учения не были востребованы".
И 2) "Во многом Д. Крузе развивал гипотезы, высказанные еще в 1970-х годах Д. Рише, опиравшимся на богатый нотариальный материал. Поставив задачу объяснить, каким образом христианская религия преступала свою заповедь «не убий» и призывала к насилию или прославляла его, Дени Крузе отмечал рост эсхатологических ожиданий и страхов в XVI в., причем даже в его первой половине. Человек был обеспокоен не столько неизбежностью собственной смерти и не только личным спасением, но ожиданием неминуемого Армагеддона. Сквозь призму этих панических настроений Д. Крузе по-новому прочитал основные события XVI в., предложив вполне стройную интерпретацию развития французского абсолютизма и событий Реформации и Религиозных войн.
Конечно, у Крузе были предшественники ‑ Жан Делюмо и, в еще большей степени, Альфонс Дюпрон, но новизна его исследования заключалась в смелой интерпретации вполне конкретных фактов политической истории эсхатологическими ожиданиями современников. Впоследствии Д. Крузе несколько изменил направление своих поисков, перейдя от изучения массовых представлений, своего рода «культурного бессознательного», к тому, что мы с большим правом можем назвать идеологией ‑ роли идей неоплатонизма, стоицизма и даже макиавеллизма в политической истории Франции. Так, например, Варфоломеевская ночь трактуется им как порождение конфликта разных политических концепций королевской власти. Екатерина Медичи и Карл IX разделяли ренессансные идеи неоплатонизма, предполагающие узы всеобщей любви и единения, связывающие подданных со своим государем, вооруженным тайным, герметическим знанием законов бытия. Гугеноты являлись носителями тираноборческой традиции, согласно которой королевская власть может быть оспорена в том случае, если король плохо выполняет свои функции. Католическое большинство видело короля во главе мистического тела королевства. В условиях ожидания неминуемого конца света от Христианнейшего короля ждали, что он должен выполнить Божью волю и истребить злодеев. В противном случае Париж и всю страну постигнет судьба Содома и Гоморры...".
Согласитесь, но провести параллелли с этими настроениями применительно к русской практике XVI в. весьма и весьма нетрудно (кстати, и они, параллелли эти, уже проводятся, хотя и без соответствующего сопоставления). И тут два вопроса - так есть ли существенная разница в ментальности, в тех установках и ожиданиях, которые подпитывали общественное сознание и держали его в напряжении - что в России, что в той же Франции?
А как вам вот эта цитата: "Что же касается экономических трудностей, порожденных неблагоприятной конъюнктурой, тяготами войны и недородами, то они не являлись непосредственной причиной, побудивших жителей Нанта участвовать в Лиге. Но, понимаемые как проявление Божьего гнева, они способствовали политической активности горожан. Религия предоставляла базу для совместного выступления различных слоев населения Нанта, давала достаточно для понимания целей выступления ‑ спасение церкви через реформу государства, обеспечивала сплав сакральных и мирских целей. И все же задачи движения были в первую очередь политическими, религия лишь служила контекстом или основанием для выработки политического решения...". Разве сценарий Смуты сюда не подходит один в один? И разве действия Tyrann'a не могут быть объяснены, исходя из этой модели?
В общем, проблема есть, но вот разрешения ее не видно...
UPD. "Гугеноты являлись носителями тираноборческой традиции, согласно которой королевская власть может быть оспорена в том случае, если король плохо выполняет свои функции" - Андрей Курбский русский гугенот!
К чему это я - да все о том же, о том, что есть у нас небольшая такая, размером с Эверест, проблема - отсутствие обобщающих работ типа броделевской "Материальной цивилизации", но с включением в общеевропейский контекст русских реалий (естественно, меня волнует больше всего "мой любимый XVI в."). Пара примеров - ну вот, на днях решил перечитать М. Монтанари про голод и изобилие. И вот на 126-й стр. я наталкиваюсь на фразу: "Самые частые и тяжелые голодовки пришлись как раз на середину века (кульминацией стал общеевропейский кризис 1556-1557 гг."...". И тут сразу на ум приходит тезис, который в нашей "аграрной" литературе просматривается, о первых признаках аграрного и экономического кризиса на Северо-Западе, который приходится как раз на это время (и это при том, что именно Новгород и Псков экономически был сильно привязан к Ливонии и северной Германии). И какова связь этого кризиса с внешней политикой?
Другой момент, не менее интересный. В последнее время в отечественной историографии закрепился тезис о существенных различиях в русской ментальности XVI в. и ментальности европейского общества того же времени. Может, оно и так, тут спорить не буду, но вот (разыскивая хоть какие-нибудь определенные сведения о пресловутом продовольственном кризисе сер. XVI в.) на статью П.Ю. Уварова Что стояло за Религиозными войнами XVI в.? От социальной истории религии к «le vécu religieux» и обратно. Пара цитат из статьи:
1) "Взглянуть на события XVI в. с позиций верующего человека попыталась Николь Леметр в книге, посвященной католицизму Руэрга. Автор не скрывает своей конфессиональной принадлежности, являясь глубоко религиозным человеком; при этом ее исследование сугубо академично. Кстати, именно ей принадлежит наблюдение, сделанное на примере Руэрга: чем большее распространение в том или ином районе имели позднесредневековые религиозные братства, тем меньшее развитие получал там протестантизм. Интерпретация этой закономерности автором вполне проста и не содержит сложных опосредованных конструкций. Верующий человек все более был озабочен проблемой спасения. Поэтому, кстати, он и критиковал католическую церковь, которая не то чтобы находилась в упадке ‑ никто не доказал, что моральное состояние духовенства в XVI в. было хуже, чем в предыдущий период, ‑ но не могла полностью соответствовать все возраставшим требованиям паствы. Одним из своеобразных выходов из этого противоречия и явилось создание и развитие религиозных братств, которое свидетельствовало о повышении религиозной активности мирян, стремившихся самостоятельно позаботится о спасении души и уменьшить страх перед мучениям, поджидавшими их в Чистилище. Еще одним ответом на религиозный вызов эпохи явилась Реформация, точнее, различного рода реформационные учения. Поэтому там, где оказывались эффективны религиозные братства, реформационные учения не были востребованы".
И 2) "Во многом Д. Крузе развивал гипотезы, высказанные еще в 1970-х годах Д. Рише, опиравшимся на богатый нотариальный материал. Поставив задачу объяснить, каким образом христианская религия преступала свою заповедь «не убий» и призывала к насилию или прославляла его, Дени Крузе отмечал рост эсхатологических ожиданий и страхов в XVI в., причем даже в его первой половине. Человек был обеспокоен не столько неизбежностью собственной смерти и не только личным спасением, но ожиданием неминуемого Армагеддона. Сквозь призму этих панических настроений Д. Крузе по-новому прочитал основные события XVI в., предложив вполне стройную интерпретацию развития французского абсолютизма и событий Реформации и Религиозных войн.
Конечно, у Крузе были предшественники ‑ Жан Делюмо и, в еще большей степени, Альфонс Дюпрон, но новизна его исследования заключалась в смелой интерпретации вполне конкретных фактов политической истории эсхатологическими ожиданиями современников. Впоследствии Д. Крузе несколько изменил направление своих поисков, перейдя от изучения массовых представлений, своего рода «культурного бессознательного», к тому, что мы с большим правом можем назвать идеологией ‑ роли идей неоплатонизма, стоицизма и даже макиавеллизма в политической истории Франции. Так, например, Варфоломеевская ночь трактуется им как порождение конфликта разных политических концепций королевской власти. Екатерина Медичи и Карл IX разделяли ренессансные идеи неоплатонизма, предполагающие узы всеобщей любви и единения, связывающие подданных со своим государем, вооруженным тайным, герметическим знанием законов бытия. Гугеноты являлись носителями тираноборческой традиции, согласно которой королевская власть может быть оспорена в том случае, если король плохо выполняет свои функции. Католическое большинство видело короля во главе мистического тела королевства. В условиях ожидания неминуемого конца света от Христианнейшего короля ждали, что он должен выполнить Божью волю и истребить злодеев. В противном случае Париж и всю страну постигнет судьба Содома и Гоморры...".
Согласитесь, но провести параллелли с этими настроениями применительно к русской практике XVI в. весьма и весьма нетрудно (кстати, и они, параллелли эти, уже проводятся, хотя и без соответствующего сопоставления). И тут два вопроса - так есть ли существенная разница в ментальности, в тех установках и ожиданиях, которые подпитывали общественное сознание и держали его в напряжении - что в России, что в той же Франции?
А как вам вот эта цитата: "Что же касается экономических трудностей, порожденных неблагоприятной конъюнктурой, тяготами войны и недородами, то они не являлись непосредственной причиной, побудивших жителей Нанта участвовать в Лиге. Но, понимаемые как проявление Божьего гнева, они способствовали политической активности горожан. Религия предоставляла базу для совместного выступления различных слоев населения Нанта, давала достаточно для понимания целей выступления ‑ спасение церкви через реформу государства, обеспечивала сплав сакральных и мирских целей. И все же задачи движения были в первую очередь политическими, религия лишь служила контекстом или основанием для выработки политического решения...". Разве сценарий Смуты сюда не подходит один в один? И разве действия Tyrann'a не могут быть объяснены, исходя из этой модели?
В общем, проблема есть, но вот разрешения ее не видно...
UPD. "Гугеноты являлись носителями тираноборческой традиции, согласно которой королевская власть может быть оспорена в том случае, если король плохо выполняет свои функции" - Андрей Курбский русский гугенот!