Легионы III Рима. Филозофическое...
Несмотря на то, что темные силы нас злобно гнетут (и даже в дни праздников), тем не менее, всякий да исполнит свой долг - посему продолжение истории...
Итак, в техническом плане легионы III Рима если и отставали от своих вероятных противников, то это отставание, как правило, было временным и не носило фатального характера. И проблемы, судя по всему, были связаны с пресловутым «человеческим фактором». А этот фактор самым непосредственным образом связан с ответом на вопрос – было ли московское общество, как писал в свое время о средневековой Испании М Нечитайлов, «обществом, организованным для войны» (или, другими словами, А. Смирнова, «государством сражающейся нации»), или же нет. Короче говоря, попробуем проанализировать хантингтоновский организационный аспект московской военной машины доклассической, раннеклассической и классической эпох (понимая под первой времена Ивана III, под второй – Василия III и под третьей – Ивана IV).
Одно время для меня этот вопрос был как ясен и прозрачен, однако в последнее время (собственно говоря, когда я занялся подведением неких предварительных итогов), все несколько переменилось. С одной стороны, доводы, что приводит в пользу концепции «государства сражающейся нации» А. Смирнов, достаточно убедительны, но с другой можно ли трактовать отношение московитов к войне столь прямолинейно? Похоже, что все было не так просто и однозначно, как может показаться на первый взгляд (пусть это и звучит несколько банально).
О. Курбатов несколько лет назад писал, что в процессе территориального формирования Русского государства параллельно выстраивалась и соответствующая самодержавная идеология (трактуя термин «самодержавный» как независимый, свободный в принятии решений и проведении самостоятельного внешне- и внутриполитического курса – Thor. Именно в таком ключе понимал этот термин Tyrann), формирование которой происходило под сильнейшим влиянием православных духовных авторитетов. В итоге, продолжал свою мысль историк, «ведущей политической доктриной (если этот термин применим вообще к московской политической идеологии позднего Средневековья – раннего Нового времени. Есть такое мнение, что применение подобных терминов есть осовременивание истории – как указывал М.М. Кром, для московской политической культуры был свойственен некий антифункционализм, «власть мыслилась направленной вовне – на защиту православного царства от угрожающих ему «басурман» и еретиков; внутри же царства правителю надлежало охранять спокойствие и благочестие подданных», т.е. «политика», по мнению М.М. Крома, понималась в Москве как некое аристотелевское «стремление к высшему благу и общей пользе», русифицированное и теснейшим образом увязанное с православием) русского государя становится сохранение православия на вверенной ему территории, что подразумевает обязательную военную защиту подданных «православных християн» от порабощения; в перспективе же – посильную помощь собратьям по вере, покоренным иноверцами. Эта доктрина определяет главное направление основных военных усилий XV – XVII вв.: борьба с хищническими набегами кочевых племен, главным образом татар, систематически наносивших страшный ущерб Руси…».
С одной стороны, все как бы выглядит вполне логичным и прозрачным до предела – православный государь, православные «християне», а кругом злые «басурмане» и всякие «еретицы», кои мечтают поработить «православных», ну а великий князь, как и положено истинно православному государю, обязан (в особенности после того, как пал Константинополь, а балканские православные «государьства» попали под власть турок) покровительствовать всем православным и защищать их от всякого рода «неверных», благо и византийской политической мысли эпохи Средневековья такой мотив прослеживается достаточно четко – да хоть взять в руки послание патриарха Антония IV сыну Дмитрия Ивановича Василию! И если мы обратимся к тем самым «духовным исканиям» религиозных авторитетов конца XV – начала XVI вв., то такие мотивы в них просматриваются достаточно четко и недвусмысленно. Так, Вассиан Рыло писал Ивану III в дни кризиса 1480 г.: «Мужайся и крепись, духовный сын мой, как добрый воин Христов, по великому слову Господа нашего в Евангелии: «Ты пастырь добрый, который жизнь свою отдает за овец. А наемник — это не пастырь, ему овцы не свои; он видит приближающегося волка, бросает овец и убегает; а волк расхищает овец и разгоняет их. А наемник бежит, потому что наемник, и не заботится об овцах». Ты же, государь, сын мой духовный, не как наемник, но как истинный пастырь постарайся избавить врученное тебе от Бога словесное стадо духовных овец от приближающегося волка. А Господь Бог укрепит тебя и поможет тебе и всему твоему христолюбивому воинству». И, продолжая свое речение, архиепископ поучал государя: «Если последуешь примеру прародителя твоего, великого и достойного похвал Димитрия, и так же постараешься избавить стадо Христово от мысленного волка, то Господь Бог, увидев твое дерзновение, также поможет тебе и покорит врагов твоих под ноги твои. И здрав и невредим победоносцем будешь перед Богом, который сохранит тебя, и покроет Господь главу твою своею сенью в день брани».
Возьмем в руки писание старца Филофея к Василию III – и здесь можно увидеть тот же мотив: «Все православные царства христианской веры сошлись в едином твоем царстве: один ты во всей поднебесной христианам царь. И следует тебе, царь, это блюсти со страхом Божьим, убойся Бога, давшего тебе это, не надейся на золото, и богатство, и славу: все это здесь собирается и здесь, на земле, остается ... И если хорошо урядишь свое царство — будешь сыном света и жителем горнего Иерусалима, и как выше тебе написал, так и теперь говорю: храни и внимай, благочестивый царь, тому, что все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать».
И архиепископ новгородский Феодосий в своих посланиях юному Ивану IV, сбирающемуся в поход на казанских «бусурман», развивает все те же идеи – с воодушевлением он, архиепископ, восприял царское послание о намерении двинуться на татаринов злых, и он, архиепископ, намерен со всем причтом денно и нощно молить Господа о милости, «да смятут сквернаго сыроядца казанскаго и все проклятое бусурманство, и рассыплеутца и изчезнут окаянии во дно адово, во тму кромешную». Господь же, видя таковое християньское рвение царя, по слову архиепископлю, «укрепит ятя Господь Бог, и поможет, и все христолюивое ти воинство облече в силу и крепость, и наставит тя в твердое ополчение свыше непобедимою десницею своею…».
Да что там Феодосий – сам Макарий, могущественный и влиятельный митрополит всеа Русии, в послании Ивану накануне последней казанской экспедиции молил Бога «о всех ваших князех и болярех и воеводах и детех боярскых ио всем вашем христолюбивом воиньстве людей православных, иже побарающих по благочестии, и о нынешнем подвизе вашем, еже з Божиею помощию и заступлением мужествен тебе, царю, и царскы добре стояти и с всем христолюбивым воиньством против супостат своих безбожных казаньскых татар, твоих изменников и отступников, иже всегда неповинне проливающих кровь христианскую и оскверняющих и разоряющих святыа церкви…».
Итак, линия, которую неумолимо гнут «православные религиозные авторитеты Северо-восточной Руси», с последней четверти XV в. и дальше остается неизменной и гнут они, авторитеты, эту линию, последовательно, не отступая ни на шаг. Капля по капле и камень точит – так и здесь, рано или поздно повторение одних и тех же слов (в разных вариациях) должно было дать свой результат – и результат был получен, но тот ли, на который рассчитывали в Москве? И рассчитывали ли в ней именно на него? И вообще, руководствовались ли Иван III, Василий III и Иван IV этими наставлениями религиозных авторитетов?
To be continued...
Итак, в техническом плане легионы III Рима если и отставали от своих вероятных противников, то это отставание, как правило, было временным и не носило фатального характера. И проблемы, судя по всему, были связаны с пресловутым «человеческим фактором». А этот фактор самым непосредственным образом связан с ответом на вопрос – было ли московское общество, как писал в свое время о средневековой Испании М Нечитайлов, «обществом, организованным для войны» (или, другими словами, А. Смирнова, «государством сражающейся нации»), или же нет. Короче говоря, попробуем проанализировать хантингтоновский организационный аспект московской военной машины доклассической, раннеклассической и классической эпох (понимая под первой времена Ивана III, под второй – Василия III и под третьей – Ивана IV).
Одно время для меня этот вопрос был как ясен и прозрачен, однако в последнее время (собственно говоря, когда я занялся подведением неких предварительных итогов), все несколько переменилось. С одной стороны, доводы, что приводит в пользу концепции «государства сражающейся нации» А. Смирнов, достаточно убедительны, но с другой можно ли трактовать отношение московитов к войне столь прямолинейно? Похоже, что все было не так просто и однозначно, как может показаться на первый взгляд (пусть это и звучит несколько банально).
О. Курбатов несколько лет назад писал, что в процессе территориального формирования Русского государства параллельно выстраивалась и соответствующая самодержавная идеология (трактуя термин «самодержавный» как независимый, свободный в принятии решений и проведении самостоятельного внешне- и внутриполитического курса – Thor. Именно в таком ключе понимал этот термин Tyrann), формирование которой происходило под сильнейшим влиянием православных духовных авторитетов. В итоге, продолжал свою мысль историк, «ведущей политической доктриной (если этот термин применим вообще к московской политической идеологии позднего Средневековья – раннего Нового времени. Есть такое мнение, что применение подобных терминов есть осовременивание истории – как указывал М.М. Кром, для московской политической культуры был свойственен некий антифункционализм, «власть мыслилась направленной вовне – на защиту православного царства от угрожающих ему «басурман» и еретиков; внутри же царства правителю надлежало охранять спокойствие и благочестие подданных», т.е. «политика», по мнению М.М. Крома, понималась в Москве как некое аристотелевское «стремление к высшему благу и общей пользе», русифицированное и теснейшим образом увязанное с православием) русского государя становится сохранение православия на вверенной ему территории, что подразумевает обязательную военную защиту подданных «православных християн» от порабощения; в перспективе же – посильную помощь собратьям по вере, покоренным иноверцами. Эта доктрина определяет главное направление основных военных усилий XV – XVII вв.: борьба с хищническими набегами кочевых племен, главным образом татар, систематически наносивших страшный ущерб Руси…».
С одной стороны, все как бы выглядит вполне логичным и прозрачным до предела – православный государь, православные «християне», а кругом злые «басурмане» и всякие «еретицы», кои мечтают поработить «православных», ну а великий князь, как и положено истинно православному государю, обязан (в особенности после того, как пал Константинополь, а балканские православные «государьства» попали под власть турок) покровительствовать всем православным и защищать их от всякого рода «неверных», благо и византийской политической мысли эпохи Средневековья такой мотив прослеживается достаточно четко – да хоть взять в руки послание патриарха Антония IV сыну Дмитрия Ивановича Василию! И если мы обратимся к тем самым «духовным исканиям» религиозных авторитетов конца XV – начала XVI вв., то такие мотивы в них просматриваются достаточно четко и недвусмысленно. Так, Вассиан Рыло писал Ивану III в дни кризиса 1480 г.: «Мужайся и крепись, духовный сын мой, как добрый воин Христов, по великому слову Господа нашего в Евангелии: «Ты пастырь добрый, который жизнь свою отдает за овец. А наемник — это не пастырь, ему овцы не свои; он видит приближающегося волка, бросает овец и убегает; а волк расхищает овец и разгоняет их. А наемник бежит, потому что наемник, и не заботится об овцах». Ты же, государь, сын мой духовный, не как наемник, но как истинный пастырь постарайся избавить врученное тебе от Бога словесное стадо духовных овец от приближающегося волка. А Господь Бог укрепит тебя и поможет тебе и всему твоему христолюбивому воинству». И, продолжая свое речение, архиепископ поучал государя: «Если последуешь примеру прародителя твоего, великого и достойного похвал Димитрия, и так же постараешься избавить стадо Христово от мысленного волка, то Господь Бог, увидев твое дерзновение, также поможет тебе и покорит врагов твоих под ноги твои. И здрав и невредим победоносцем будешь перед Богом, который сохранит тебя, и покроет Господь главу твою своею сенью в день брани».
Возьмем в руки писание старца Филофея к Василию III – и здесь можно увидеть тот же мотив: «Все православные царства христианской веры сошлись в едином твоем царстве: один ты во всей поднебесной христианам царь. И следует тебе, царь, это блюсти со страхом Божьим, убойся Бога, давшего тебе это, не надейся на золото, и богатство, и славу: все это здесь собирается и здесь, на земле, остается ... И если хорошо урядишь свое царство — будешь сыном света и жителем горнего Иерусалима, и как выше тебе написал, так и теперь говорю: храни и внимай, благочестивый царь, тому, что все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать».
И архиепископ новгородский Феодосий в своих посланиях юному Ивану IV, сбирающемуся в поход на казанских «бусурман», развивает все те же идеи – с воодушевлением он, архиепископ, восприял царское послание о намерении двинуться на татаринов злых, и он, архиепископ, намерен со всем причтом денно и нощно молить Господа о милости, «да смятут сквернаго сыроядца казанскаго и все проклятое бусурманство, и рассыплеутца и изчезнут окаянии во дно адово, во тму кромешную». Господь же, видя таковое християньское рвение царя, по слову архиепископлю, «укрепит ятя Господь Бог, и поможет, и все христолюивое ти воинство облече в силу и крепость, и наставит тя в твердое ополчение свыше непобедимою десницею своею…».
Да что там Феодосий – сам Макарий, могущественный и влиятельный митрополит всеа Русии, в послании Ивану накануне последней казанской экспедиции молил Бога «о всех ваших князех и болярех и воеводах и детех боярскых ио всем вашем христолюбивом воиньстве людей православных, иже побарающих по благочестии, и о нынешнем подвизе вашем, еже з Божиею помощию и заступлением мужествен тебе, царю, и царскы добре стояти и с всем христолюбивым воиньством против супостат своих безбожных казаньскых татар, твоих изменников и отступников, иже всегда неповинне проливающих кровь христианскую и оскверняющих и разоряющих святыа церкви…».
Итак, линия, которую неумолимо гнут «православные религиозные авторитеты Северо-восточной Руси», с последней четверти XV в. и дальше остается неизменной и гнут они, авторитеты, эту линию, последовательно, не отступая ни на шаг. Капля по капле и камень точит – так и здесь, рано или поздно повторение одних и тех же слов (в разных вариациях) должно было дать свой результат – и результат был получен, но тот ли, на который рассчитывали в Москве? И рассчитывали ли в ней именно на него? И вообще, руководствовались ли Иван III, Василий III и Иван IV этими наставлениями религиозных авторитетов?
To be continued...