thoughtful Была такая мысль - продолжить политоту (ну чтобы три раза было - Бог ее, троицу, сильно уважает, да и повод как бы есть - пока мы тут решаем, хорошо ли агитпроп иметь или же плохо, другие не раздумывают, а действуют), но потом решил - нет, дудки, смешивать два этих ремесла есть тьма искусников, я не из их числа. Пускай политотой занимаются профессиональные пропагандисты, мы же вернемся на круги своя и продолжим историю про невзятье Полоцка...
О том, что происходило под осажденным городом летом 1518 г., известно очень мало, да и сами известия эти весьма противоречивы. Пожалуй, главным источником является послание Сигизмунда I Мухаммед-Гирею I, датированное 28 августа 1518 г. В этом письме великий князь литовский сообщает своему корреспонденту о великой победе, одержанной его войсками над русскими под Полоцком. Предлагая хану отправить, в ознаменование поновленного годом ранее союза «сынов своихъ з воискомъ великимъ в землю непрыятеля нашого московского воевати», Сигизмунд писал, что тот «непрыятелъ нашъ московскии, собравши ся со всими людьми своими, што их могъ мети, конных и пешихъ, и з многими делы, безвестно кинул ся в панъство нашо под замокъ нашъ Полтескъ». Однако здесь их ждал неприятный сюрприз – полоцкий воевода Ольбрахт Гаштольд «с подъдаными нашыми, князи и бояры земли Полоцъкое, и мещаны, и служебными нашими, оземшы Бога на помочъ», ударили на московские полки (которых, пришедших наперед к замку полоцкому, было 15 тыс.). И, ударив, наголову разгромили неприятеля, «прытиснув» их к Дивне так, что «которыи не могъ забыт бытии, тыи вси в реце у Двене потонули, а жадная нога тыхъ людеи пединадцати тисяцъ не вошла…».
Несчастья московитов, если верить победной реляции Сигизмунда (мастера писать такие послания), на этом не закончились. «А другии люди нашы, – продолжал делиться своей радостью король, – которыи шли перед великимъ воискомъ нашимъ, надъ которым жо воискомъ былъ старшимъ староста городенъскии, пан Юреи Миколаевичъ Радивиловича, тыи люди нашы теж битву мели з людми того непрыятеля нашого московского». И эти передовые литовские люди разбили еще 5 тыс. московитов, да так, что «которыи с нихъ до лесовъ с конеи повтекали, тыхъ люди наши, по лесомъ имаючы, побили, а иныхъ живыхъ поимали». И от тех пяти тысяч пеших и конных неприятелей, по сообщению Сигизмунда, тоже «жадная нога не въвошла», и вдобавок ко всему убиты были двое русских воевод, «по нашому гетмановъ» – князь Иван Ростовский Буйнос и князь Александр Кашин Оболенский. И это не считая побитых и разгромленных небольших, по 200-300 людей, отрядов, из числа которых «болъших князеи и бояр его (Василия III – Thor), детеи боярскихъ, знаменитыхъ людеи многих живыхъ поимано…».
Юрий "Геркулес" Радзивилл:
Но и это еще не все. Оказывается, что новгородский и псковские воеводы, «которыи тымъ же людем шли ку помочы з делы», узнав о двойной победе литовцев, «с тыми всими дялы зъ земли нашое вонъ побегли». Воевода же полоцкий Ольбрахт Гаштольд вместе «з воеводою витебъскимъ, и со всими видьбляны, и з служебными нашыми» отправились вдогон за поспешно отступающим неприятелем, а староста городенский Юрий Радзивилл «з большимъ воискомъ нашимъ литовскимъ, и з двораны и служебными нашыми, тамъ же за ними чымъ наспешнии пошолъ…».
Одним словом, из послания Сигизмунда следовало, что Василий III потерпел еще одно поражение, не такое большое, как четырьмя годами раньше под Оршей, где было разбито 80-тысячное московское войско, однако же достаточно серьезное (как-никак, но побито, утопло и взято в полон 20 тыс. московитов). И теперь, по мнению Сигизмунда, настал «велики час» – самое время крымскому «царю» послать своих людей на владения московского, поскольку его лучшие воины пали в бою, а те, кто сумел бежать, пали духом и «жадное смелости не мають за неправду своего господаря». Ну и сам Сигизмунд был готов отправить свои полки на Василия, как только узнает о вторжении татар («какъ услышавши о твоихъ людех, нашы люди мели з другое стороны у его землю поити…»).
Не вызывает сомнения тот факт, что послание Сигизмунда носило ярко выраженный пропагандистский характер (аналогично разосланных во множестве четырьмя годами ранее известий о «великой битве» под Оршей). И цифры потерь московского войска в нем совершенно неправдоподобны (если только не полагать, что они отражают в преувеличенном и приукрашенном виде сведения, полученные от пленных, относительно общей численности выставленных Василием III ратей). Однако само по себе описание хода кампании (2-й ее части), сопоставленное со свидетельствами польских хронистов, сообщением С. Герберштейна и похвальбой самого О. Гаштольда, позволяет представить, как развивались события после того, как большая часть рати князя Михайлы Горбатого отправилась в рейд по владениям Сигизмунда.
Мы остановились на том, что в конце мая – начале июня 1518 г. главные силы новгородско-псковской, а затем и смоленской группировок московской рати (максимум 10-12 тыс. «сабель» и «пищалей») собрались, наконец, вокруг Полоцка и приступили к осадным работам. Осада начиналась в сложных условиях – сильные проливные дожди, распутица, разоренная и опустошенная местность – все это создавало серьезные проблемы для осаждающих. Предполагалось, что в 1-й половине июля к ним присоединится сам великий князь со своим двором, с нарядом (а московский наряд должен был быть мощнее, чем новгородский и тем более псковский) и с братьями. В ожидании подхода Василия III с дополнительными силами и артиллерией осада шла ни шатко ни валко – начатый было обстрел крепости быстро сошел на нет – подвоз боеприпасов по размокшим дорогам был чрезвычайно затруднен, ядра и «зелье» нужно было беречь, и вялая перестрелка позволила осажденным воспрянуть духом и перейти к активной обороне, совершая вылазки. Кстати, о численности гарнизона Полоцка – М. Бельский писал, что Гаштольд имел в своем распоряжении 1,5 тыс. чел. Цифра, названная польским хронистом, близка к реальности. Согласно войсковой переписи Великого княжества Литовского 1528 г., сам воевода полоцкий выставлял в поход 466 «коней», князья и бояре земли полоцкой – в сумме 519 «коней», полоцкие мещане – 133 «коня», всего 1118 «коней». Добавим к этому «служебных» людей (наемников ) и разного рода «охочих» людей, и полторы тысячи бойцов в Полоцке вполне могло собраться. И, опираясь на укрепления Полоцка и его артиллерию (некоторое представление о ней могу дать материалы описи 1552 г. и Литовской метрики), эти люди могли успешно отбивать вялые попытки братьев Шуйских взять город (если такая цель перед ними и ставилась до прибытия Василия III).
Однако дожди ли, смерть ли Семена Ивановича или же иная какая причина – Василий III отменил свой поход. И, хотя в начале июля дожди прекратились, положение все равно оставалось сложным. Город держался, а добывать провиант и фураж в полоцкой округе становилось все сложнее и сложнее. В этих условиях, посовещавшись, воеводы решили отправить часть сил в дальний рейд (естественно, по московскому обычаю списавшись со столицей и получив оттуда соответствующее разрешение). Раздроблением русских сил и решили воспользоваться литовцы. Городенский староста Ю. Радзивилл «Геркулес», собрав небольшое войско (к примеру, согласно переписи 1528 г., пан Юрий выставлял 321 «коня», а городенская шляхта – 363 «коня» ) и, выслав вперед авангард из наемников во главе с ротмистром Я. Боратыньским, начал осторожно выдвигаться к Полоцку, отбрасывая с дороги мелкие загоны московских детей боярских. Складывается впечатление, что ему удалось наладить более или менее постоянную связь с Гаштольдом и полоцким гарнизоном. Во всяком случае, из польских сведений можно сделать вывод о наличии некоей координации действий подмоги и осажденных...
Ольбрахт (Альбрехт) Гаштольд:
To be continued...
О том, что происходило под осажденным городом летом 1518 г., известно очень мало, да и сами известия эти весьма противоречивы. Пожалуй, главным источником является послание Сигизмунда I Мухаммед-Гирею I, датированное 28 августа 1518 г. В этом письме великий князь литовский сообщает своему корреспонденту о великой победе, одержанной его войсками над русскими под Полоцком. Предлагая хану отправить, в ознаменование поновленного годом ранее союза «сынов своихъ з воискомъ великимъ в землю непрыятеля нашого московского воевати», Сигизмунд писал, что тот «непрыятелъ нашъ московскии, собравши ся со всими людьми своими, што их могъ мети, конных и пешихъ, и з многими делы, безвестно кинул ся в панъство нашо под замокъ нашъ Полтескъ». Однако здесь их ждал неприятный сюрприз – полоцкий воевода Ольбрахт Гаштольд «с подъдаными нашыми, князи и бояры земли Полоцъкое, и мещаны, и служебными нашими, оземшы Бога на помочъ», ударили на московские полки (которых, пришедших наперед к замку полоцкому, было 15 тыс.). И, ударив, наголову разгромили неприятеля, «прытиснув» их к Дивне так, что «которыи не могъ забыт бытии, тыи вси в реце у Двене потонули, а жадная нога тыхъ людеи пединадцати тисяцъ не вошла…».
Несчастья московитов, если верить победной реляции Сигизмунда (мастера писать такие послания), на этом не закончились. «А другии люди нашы, – продолжал делиться своей радостью король, – которыи шли перед великимъ воискомъ нашимъ, надъ которым жо воискомъ былъ старшимъ староста городенъскии, пан Юреи Миколаевичъ Радивиловича, тыи люди нашы теж битву мели з людми того непрыятеля нашого московского». И эти передовые литовские люди разбили еще 5 тыс. московитов, да так, что «которыи с нихъ до лесовъ с конеи повтекали, тыхъ люди наши, по лесомъ имаючы, побили, а иныхъ живыхъ поимали». И от тех пяти тысяч пеших и конных неприятелей, по сообщению Сигизмунда, тоже «жадная нога не въвошла», и вдобавок ко всему убиты были двое русских воевод, «по нашому гетмановъ» – князь Иван Ростовский Буйнос и князь Александр Кашин Оболенский. И это не считая побитых и разгромленных небольших, по 200-300 людей, отрядов, из числа которых «болъших князеи и бояр его (Василия III – Thor), детеи боярскихъ, знаменитыхъ людеи многих живыхъ поимано…».
Юрий "Геркулес" Радзивилл:
Но и это еще не все. Оказывается, что новгородский и псковские воеводы, «которыи тымъ же людем шли ку помочы з делы», узнав о двойной победе литовцев, «с тыми всими дялы зъ земли нашое вонъ побегли». Воевода же полоцкий Ольбрахт Гаштольд вместе «з воеводою витебъскимъ, и со всими видьбляны, и з служебными нашыми» отправились вдогон за поспешно отступающим неприятелем, а староста городенский Юрий Радзивилл «з большимъ воискомъ нашимъ литовскимъ, и з двораны и служебными нашыми, тамъ же за ними чымъ наспешнии пошолъ…».
Одним словом, из послания Сигизмунда следовало, что Василий III потерпел еще одно поражение, не такое большое, как четырьмя годами раньше под Оршей, где было разбито 80-тысячное московское войско, однако же достаточно серьезное (как-никак, но побито, утопло и взято в полон 20 тыс. московитов). И теперь, по мнению Сигизмунда, настал «велики час» – самое время крымскому «царю» послать своих людей на владения московского, поскольку его лучшие воины пали в бою, а те, кто сумел бежать, пали духом и «жадное смелости не мають за неправду своего господаря». Ну и сам Сигизмунд был готов отправить свои полки на Василия, как только узнает о вторжении татар («какъ услышавши о твоихъ людех, нашы люди мели з другое стороны у его землю поити…»).
Не вызывает сомнения тот факт, что послание Сигизмунда носило ярко выраженный пропагандистский характер (аналогично разосланных во множестве четырьмя годами ранее известий о «великой битве» под Оршей). И цифры потерь московского войска в нем совершенно неправдоподобны (если только не полагать, что они отражают в преувеличенном и приукрашенном виде сведения, полученные от пленных, относительно общей численности выставленных Василием III ратей). Однако само по себе описание хода кампании (2-й ее части), сопоставленное со свидетельствами польских хронистов, сообщением С. Герберштейна и похвальбой самого О. Гаштольда, позволяет представить, как развивались события после того, как большая часть рати князя Михайлы Горбатого отправилась в рейд по владениям Сигизмунда.
Мы остановились на том, что в конце мая – начале июня 1518 г. главные силы новгородско-псковской, а затем и смоленской группировок московской рати (максимум 10-12 тыс. «сабель» и «пищалей») собрались, наконец, вокруг Полоцка и приступили к осадным работам. Осада начиналась в сложных условиях – сильные проливные дожди, распутица, разоренная и опустошенная местность – все это создавало серьезные проблемы для осаждающих. Предполагалось, что в 1-й половине июля к ним присоединится сам великий князь со своим двором, с нарядом (а московский наряд должен был быть мощнее, чем новгородский и тем более псковский) и с братьями. В ожидании подхода Василия III с дополнительными силами и артиллерией осада шла ни шатко ни валко – начатый было обстрел крепости быстро сошел на нет – подвоз боеприпасов по размокшим дорогам был чрезвычайно затруднен, ядра и «зелье» нужно было беречь, и вялая перестрелка позволила осажденным воспрянуть духом и перейти к активной обороне, совершая вылазки. Кстати, о численности гарнизона Полоцка – М. Бельский писал, что Гаштольд имел в своем распоряжении 1,5 тыс. чел. Цифра, названная польским хронистом, близка к реальности. Согласно войсковой переписи Великого княжества Литовского 1528 г., сам воевода полоцкий выставлял в поход 466 «коней», князья и бояре земли полоцкой – в сумме 519 «коней», полоцкие мещане – 133 «коня», всего 1118 «коней». Добавим к этому «служебных» людей (наемников ) и разного рода «охочих» людей, и полторы тысячи бойцов в Полоцке вполне могло собраться. И, опираясь на укрепления Полоцка и его артиллерию (некоторое представление о ней могу дать материалы описи 1552 г. и Литовской метрики), эти люди могли успешно отбивать вялые попытки братьев Шуйских взять город (если такая цель перед ними и ставилась до прибытия Василия III).
Однако дожди ли, смерть ли Семена Ивановича или же иная какая причина – Василий III отменил свой поход. И, хотя в начале июля дожди прекратились, положение все равно оставалось сложным. Город держался, а добывать провиант и фураж в полоцкой округе становилось все сложнее и сложнее. В этих условиях, посовещавшись, воеводы решили отправить часть сил в дальний рейд (естественно, по московскому обычаю списавшись со столицей и получив оттуда соответствующее разрешение). Раздроблением русских сил и решили воспользоваться литовцы. Городенский староста Ю. Радзивилл «Геркулес», собрав небольшое войско (к примеру, согласно переписи 1528 г., пан Юрий выставлял 321 «коня», а городенская шляхта – 363 «коня» ) и, выслав вперед авангард из наемников во главе с ротмистром Я. Боратыньским, начал осторожно выдвигаться к Полоцку, отбрасывая с дороги мелкие загоны московских детей боярских. Складывается впечатление, что ему удалось наладить более или менее постоянную связь с Гаштольдом и полоцким гарнизоном. Во всяком случае, из польских сведений можно сделать вывод о наличии некоей координации действий подмоги и осажденных...
Ольбрахт (Альбрехт) Гаштольд:
To be continued...