Служба государева... Вдовья доля...
Странная весчь! Похоже, что рукосуи из СУПа опять чего-то крутят-вертят, и никак у них каменный цветок не выходит. В общем, с "Оперы" войти в ЖуЖу никак, попробовал зайти с "Мазилы" - вроде бы получилось. А не запостить ли нам очередную часть, душещипательную, "Службы государевой"? А почему бы и нет? Итак, продолжение истории...
Поместье, конечно, не было вотчиной, и помещик, получивший его, не мог им свободно распоряжаться по своему усмотрению, разве что обменять по взаимному уговору, «полюбовно», на такое же поместье, но в другом месте. Однако по факту зачастую поместья становились наследственными при условии, что сын помещика также будет нести государеву службу вместо своего отца, состарившегося или убитого «на нашей службе» («Се аз, князь великий…, пожаловал есми … в …уезде ... в волости в … отца их поместьем … со всем по тому, как было за отцом их, и что к тому сельцу и деревням и починкам изстари потягло…» ). Кроме того, сын боярский мог рассчитывать, что ежели он изопьет смертную чашу или иную какую смерть примет на государевой службе, его жена и дети не останутся без присмотра и будут пожалованы государем. Так, весной 1566 г. вдова Степана Нелединского Аксинья била челом государю, что «мужа де ее Степана на нашей службе в Полоцку на году не стало (а в псковской летописи под 7074 годом сказано, что «того же лета, тое ж осени, был мор в Полоцку, много людеи вымерло» – Thor), а после де мужа ее остался сын ево Евстигнеец, году, да девка Анница». И пожаловал бы государь, просила вдовица, мужниным поместьем Евстигнейца, «а как будет Евсегнеец в пятнадцать лет, и он с того поместья станет нашу службу служить и ее матерь свою Оксинью и сестру свою кормить, а вскормив, сестру свою Анницу и замуж выдать, и долг отца своего платить».
Слезная просьба несчастной вдовы была уважена, и по государеву указу дьяк Иван Юрьев сделал выпись из бежецкой десятни смотра 1564 г., согласно которой Степан, имея поместья пашни 93 чети, на смотре был сам на коне в доспехе и в шеломе, а «людей ево три человеки на конех, два в доспехех, третей в тегиляе в толстом, и в шапках в железных, конь прост, два человека на меринах в кошу (справный был сын боярский – имея небольшое поместье, он выставил много больше нормы послужильцев, о чем будет еще сказано позже – Thor). И видя такую «великую службу» и «многое дородство» покойного, государь пожаловал Евстигнейца отцовым поместьем, наказав тамошним крестьянам, «которые в тех деревнях живут и в полупустоши учнут жити», чтобы они « Евсегнейца Нелединского слушали, пашню на него пахали и оброк ему помещиков платили, доколе за ним то поместье писцы наши или болшие мерщики опишут и измереют и учинят за ним пашни по нашему указу». А как достигнет Естигнеец Нелединский пятнадцати лет, , «и ему с того поместья наша служба служить и мать свою вдова Оксиньица и сестру свою девку Анницу кормить, а вскормив, сестру свою и замуж выдать за служиваго отца своего в версту отечеством и службою ( sic –! Каков оборот! В версту отца своего отечеством – Thor), и долго своего отца платить…».
И даже если у сына боярского не было сына, его вдова и дочь могли рассчитывать, что государь по их челобитью или челобитью человека покойного укажет своим дьякам оставить часть поместья сына боярского его близким – вдове «на прожиток» «докуды замуж пойдет, или пострижетца, или ее не станет», а дочери (дочерям) – «на прожиток, до замужья, а выдати ее (дочь – Thor) замуж пятинадцати лет».
Более того, сын боярский мог рассчитывать на государево правосудие, если кто-либо, неважно кто, попробует обидеть его вдову и его детей, а он уже не сможет их защитить. Так, осенью 1555 г. бил челом государю некий Неклюдко, человек Тихомира Пушкина (верный, преданный своему господину и его семье человек! – Thor), что государя его Тихомира убили на царевой службе в «Казанское взятье», и остались после покойного сын его Тимошка пяти лет и жена его Федора. Да вот беда, сказывал далее Неклюдко, «Тихомировы братья, а его Тимошкины дяди, Степанец да Ондреец, его Тимошку и с матерью их отца его с Тихомировы выти поместья выбили вон, и поместьем отца его вытью владеют, и доход всякой емлют на себя». Потому, взывал к государевой справедливости Неклюдко, пожаловал бы царь и князь великий Тимошку отцовским поместьем, чтобы «он с того поместья матерь свою Федору кормит до ее живота, а как в нашу службу поспеет, и он с того поместья служит». И государь по тому челобитью наказал своим дьякам, «оже будет так, как нам в Тимошкино место Тихомирова человек его Неклюдко бил челом», чтобы они рассудили Тимошку с его дядьями, «обыском обыскали, и управу им учинили безволокитно» и, вернув Тимошке отцово поместье, по достижению оным пятнадцати лет, верстали бы его в службу, «велели написати в служебные книги, и нашу бы есте ему службу велели служить с ноугородцкими помещики». И если спор за землю между Тимошкой и его дядьями продолжится, то они бы, дьяки, учинили бы тяжущимся управу, «а в чем будет вам управы им учинить немочно», то прислали бы дьяки «суда своего и их суда и всяких сысков спиcки, и обоих исцов за поруками» к самому государю, и он бы учинил бы по тому делу свой государев указ.
Имея такие гарантии (хотя, конечно, как известно, царские милости через боярское, в нашем случае – через дьяческое и подьяческое решето, сеются – Thor. И как тут не вспомнить немецкого авантюриста Г. Штадена, писавшего про дьяков Поместного приказа Путилу Нечаева и Василия Степанова, что они де «хорошо набивали свою мошну» за счет тех детей боярских, которых дьяки должны были испоместить – желающие получить ввозную грамоту «вынуждены половину выкупать у этих двоих. А кто не имел, что дать, тот не мог и ничего получить…» ), сын боярский мог смело идти на государеву службу, зная, что в случае чего его близкие не останутся ни с чем не будут «волочиться» промеж дворов, христарадничая.
И, наконец, не стоит забывать и о том, что по особым заслугам поместье сына боярского могло стать и его вотчиной, и эта практика, судя по всему, с течением времени становилась все более и более частой. Во всяком случае, в Смутное и послесмутное время такие случаи были отнюдь не редкостью, когда сын боярский против воров и прочих злодеев «стоял крепко и мужественно, и многое дородство и храбрость и кровопролитие службы покозал, и голод и наготу и во всем оскуденье и нужю всякую осадную терпел многое время, а на воровскую прелесть и смуту ни на которую не покусился, стоял в твердости разума своего крепко и непоколебимо, безо всякие шатости», и за те свои подвиги поместье сына боярского, частью или целиком, жаловалось «в вотчину со всеми угодьями». И на ту вотчину сын боярский получал от государя царскую вотчинную «жаловалную» грамоту с «красною печатью» (очень важный момент – Thor), чтобы и он сам, сын боярский, и его дети, и внуки, и правнуки, и весь их род помнили «наше царское жалованье, и их (сына боярского имярек – Thor) великое дородство, и крепост, и храброя служба за веру и за свое отечество последним родом было на паметь, и их службы и терпенья воспоминая, вперед их дети, и внучета, и правнучета, и хто по них роду их будет, такжа за веру крестьянскою и за святые божие церкви и за свое отечество против воров стояли мужественно, безо всякого позыбанья…».
Но за все эти права и привилегии платить детям боярским приходилось более чем полной мерой.
Нестеров М.В.: До государя челобитчики. 1886
To be continued...
Поместье, конечно, не было вотчиной, и помещик, получивший его, не мог им свободно распоряжаться по своему усмотрению, разве что обменять по взаимному уговору, «полюбовно», на такое же поместье, но в другом месте. Однако по факту зачастую поместья становились наследственными при условии, что сын помещика также будет нести государеву службу вместо своего отца, состарившегося или убитого «на нашей службе» («Се аз, князь великий…, пожаловал есми … в …уезде ... в волости в … отца их поместьем … со всем по тому, как было за отцом их, и что к тому сельцу и деревням и починкам изстари потягло…» ). Кроме того, сын боярский мог рассчитывать, что ежели он изопьет смертную чашу или иную какую смерть примет на государевой службе, его жена и дети не останутся без присмотра и будут пожалованы государем. Так, весной 1566 г. вдова Степана Нелединского Аксинья била челом государю, что «мужа де ее Степана на нашей службе в Полоцку на году не стало (а в псковской летописи под 7074 годом сказано, что «того же лета, тое ж осени, был мор в Полоцку, много людеи вымерло» – Thor), а после де мужа ее остался сын ево Евстигнеец, году, да девка Анница». И пожаловал бы государь, просила вдовица, мужниным поместьем Евстигнейца, «а как будет Евсегнеец в пятнадцать лет, и он с того поместья станет нашу службу служить и ее матерь свою Оксинью и сестру свою кормить, а вскормив, сестру свою Анницу и замуж выдать, и долг отца своего платить».
Слезная просьба несчастной вдовы была уважена, и по государеву указу дьяк Иван Юрьев сделал выпись из бежецкой десятни смотра 1564 г., согласно которой Степан, имея поместья пашни 93 чети, на смотре был сам на коне в доспехе и в шеломе, а «людей ево три человеки на конех, два в доспехех, третей в тегиляе в толстом, и в шапках в железных, конь прост, два человека на меринах в кошу (справный был сын боярский – имея небольшое поместье, он выставил много больше нормы послужильцев, о чем будет еще сказано позже – Thor). И видя такую «великую службу» и «многое дородство» покойного, государь пожаловал Евстигнейца отцовым поместьем, наказав тамошним крестьянам, «которые в тех деревнях живут и в полупустоши учнут жити», чтобы они « Евсегнейца Нелединского слушали, пашню на него пахали и оброк ему помещиков платили, доколе за ним то поместье писцы наши или болшие мерщики опишут и измереют и учинят за ним пашни по нашему указу». А как достигнет Естигнеец Нелединский пятнадцати лет, , «и ему с того поместья наша служба служить и мать свою вдова Оксиньица и сестру свою девку Анницу кормить, а вскормив, сестру свою и замуж выдать за служиваго отца своего в версту отечеством и службою ( sic –! Каков оборот! В версту отца своего отечеством – Thor), и долго своего отца платить…».
И даже если у сына боярского не было сына, его вдова и дочь могли рассчитывать, что государь по их челобитью или челобитью человека покойного укажет своим дьякам оставить часть поместья сына боярского его близким – вдове «на прожиток» «докуды замуж пойдет, или пострижетца, или ее не станет», а дочери (дочерям) – «на прожиток, до замужья, а выдати ее (дочь – Thor) замуж пятинадцати лет».
Более того, сын боярский мог рассчитывать на государево правосудие, если кто-либо, неважно кто, попробует обидеть его вдову и его детей, а он уже не сможет их защитить. Так, осенью 1555 г. бил челом государю некий Неклюдко, человек Тихомира Пушкина (верный, преданный своему господину и его семье человек! – Thor), что государя его Тихомира убили на царевой службе в «Казанское взятье», и остались после покойного сын его Тимошка пяти лет и жена его Федора. Да вот беда, сказывал далее Неклюдко, «Тихомировы братья, а его Тимошкины дяди, Степанец да Ондреец, его Тимошку и с матерью их отца его с Тихомировы выти поместья выбили вон, и поместьем отца его вытью владеют, и доход всякой емлют на себя». Потому, взывал к государевой справедливости Неклюдко, пожаловал бы царь и князь великий Тимошку отцовским поместьем, чтобы «он с того поместья матерь свою Федору кормит до ее живота, а как в нашу службу поспеет, и он с того поместья служит». И государь по тому челобитью наказал своим дьякам, «оже будет так, как нам в Тимошкино место Тихомирова человек его Неклюдко бил челом», чтобы они рассудили Тимошку с его дядьями, «обыском обыскали, и управу им учинили безволокитно» и, вернув Тимошке отцово поместье, по достижению оным пятнадцати лет, верстали бы его в службу, «велели написати в служебные книги, и нашу бы есте ему службу велели служить с ноугородцкими помещики». И если спор за землю между Тимошкой и его дядьями продолжится, то они бы, дьяки, учинили бы тяжущимся управу, «а в чем будет вам управы им учинить немочно», то прислали бы дьяки «суда своего и их суда и всяких сысков спиcки, и обоих исцов за поруками» к самому государю, и он бы учинил бы по тому делу свой государев указ.
Имея такие гарантии (хотя, конечно, как известно, царские милости через боярское, в нашем случае – через дьяческое и подьяческое решето, сеются – Thor. И как тут не вспомнить немецкого авантюриста Г. Штадена, писавшего про дьяков Поместного приказа Путилу Нечаева и Василия Степанова, что они де «хорошо набивали свою мошну» за счет тех детей боярских, которых дьяки должны были испоместить – желающие получить ввозную грамоту «вынуждены половину выкупать у этих двоих. А кто не имел, что дать, тот не мог и ничего получить…» ), сын боярский мог смело идти на государеву службу, зная, что в случае чего его близкие не останутся ни с чем не будут «волочиться» промеж дворов, христарадничая.
И, наконец, не стоит забывать и о том, что по особым заслугам поместье сына боярского могло стать и его вотчиной, и эта практика, судя по всему, с течением времени становилась все более и более частой. Во всяком случае, в Смутное и послесмутное время такие случаи были отнюдь не редкостью, когда сын боярский против воров и прочих злодеев «стоял крепко и мужественно, и многое дородство и храбрость и кровопролитие службы покозал, и голод и наготу и во всем оскуденье и нужю всякую осадную терпел многое время, а на воровскую прелесть и смуту ни на которую не покусился, стоял в твердости разума своего крепко и непоколебимо, безо всякие шатости», и за те свои подвиги поместье сына боярского, частью или целиком, жаловалось «в вотчину со всеми угодьями». И на ту вотчину сын боярский получал от государя царскую вотчинную «жаловалную» грамоту с «красною печатью» (очень важный момент – Thor), чтобы и он сам, сын боярский, и его дети, и внуки, и правнуки, и весь их род помнили «наше царское жалованье, и их (сына боярского имярек – Thor) великое дородство, и крепост, и храброя служба за веру и за свое отечество последним родом было на паметь, и их службы и терпенья воспоминая, вперед их дети, и внучета, и правнучета, и хто по них роду их будет, такжа за веру крестьянскою и за святые божие церкви и за свое отечество против воров стояли мужественно, безо всякого позыбанья…».
Но за все эти права и привилегии платить детям боярским приходилось более чем полной мерой.
Нестеров М.В.: До государя челобитчики. 1886
To be continued...