melancholy Историческая параллель…
В свое время, пятьсот с гаком лет назад, умер великий князь московский Иван III Грозный, и молодому его сыну и преемнику, сиротинушке Василию III пришлось столкнуться с явным недружелюбием соседей, и прежде всего великого князя литовского Сигизмунда, сильно обиженного на папеньку Василея, коий «отнял и у нищего копеечку». Однако, судя по всему, папенька и в могиле продолжал внушать уважение и некоторым образом страх кое-кому из соседей, о чем и пойдет дальше речь…
В феврале 1507 г. Сигизмунд, намереваясь уязвить клятого москаля в самое сердце, решил привлечь к сколачиваемой им антимоскальской коалиции еще и ливонского «маистра» Вальтера Плеттенберга. В своем послании маистру круль и великий князь сообщал, что де было время, когда московский сильно забижал его брата круля и великого князя Александра, отнимая у него городы и земли при помощи поганина, крымского «царя». Но те времена, хвала Иисусу сладчайшему, прошли, поганин крымской взялся за ум, «послы свои велики к нам прислал, хотячи з нами у приязни бытии напротивъку кажъдого неприятела нашого, а наболеи менуючи великого князя московского подлугъ давъного обычая». И казанской «царь» готов вместе с с нами, Сигизмундом, и братом нашим Менгли-Гиреем, «на неприятеля нашого заодинъ были». А посему мы, Сигизмунд, «жадаемъ», «ажбы в(а)ша м(и)л(о)сть, бачачи таковыи час, не рачил его опустити и рачил бы твоя м(и)л(о)сть нам бытии раден и помоцон напротивку того неприятеля н(а)шого обапольного».
Не прошло и полугода, как маистр отписывал королю, «милостивейшему, ласкаваму, любивоему пану суседу и приятелю», «наияcнейшему королю» и «высоковроженому князю», что его слова, переданные с «знаменитым послом, шляхетным и окрутным паном Юрем Яновичем Завишичем» он, маистр, «приняли и добре слышали, и со въсею пилностью то есмо розважили, а то к с(е)рдцу взяли». Таки да, продолжал маистр, Иван Грозный сильно обидел его, маистра, и его землю , и желание Сигизмунда отомстить клятому москалю ему вполне понятно. И он, маистр, и рад бы присоединиться в этом благородном деле к крулю и великому князю, да вот беда, есть ряд веских причин, по которым он ну никак не может немедля всесть на конь и выступить на защиту правого дела. Первая причина в том, что «без порады и без воли п(а)новъ прелатовъ и прислухаючих к тои то земли, которым тыи речи такъ сут потребны яко и нам, без нихъ нем можем почати ани певъного отъвету дати». Одним словом, сперва надо бы собрать «съем», чтобы выработать совместное мнение относительно предложения круля и великого князя, которое и сообщить потом его послам.
Другая причина в том заключается, что недавно заключили ливонцы перемирие с москалем, «и з обеюхъ сторонъ записы и печати вделали, и крестъ целовали, и великим клятвами закляли ся, которы бы того перемиря не здержал, для того ест потреба помсты и казни Божее остерегати ся и всихъ хрестиянскихъ пановъ помовы». Веское, что и говорить, соображение и довод! А тут еще хитроумные московиты, «великого кн(я)зя московъского наместники новъгородъские и пъсковские не одинъ раз сего году до насъ присылали, хотем ли мы тое перемирие держать до заложоныхъ летъ», а вот король малость опоздал со своей вестью. И теперь, когда осталось до конца перемрия всего-то полтора года, стоит ли им, ливонцам, нарушать данное слово и ждать Божия гнева?
И, наконец, last but not least. Оказывается, вот сюрприз – «коли тыи наши земли хотят валъку почати, тогъды ся мают в том опатрити чужими людьми жолнери, которых же такъ в коротком ч(а)су досягнути не можем».
Одним словом, вот если бы пан круль и великий князь прислал бы бумагу пораньше, то… А так, «ижъ бы было не то, могъ бых я тепер з Божею помочъю первыи готовъ быти со въсими п(а)ны и приятелми своими со въсею направою как на валку служит». А так, вот беда, не можем ну никак помочь… Увы, и ведь ничего не поделаешь – объективные причины, над которыми мы не властны…
Золотой талер Вальтера Плеттенберга:
В свое время, пятьсот с гаком лет назад, умер великий князь московский Иван III Грозный, и молодому его сыну и преемнику, сиротинушке Василию III пришлось столкнуться с явным недружелюбием соседей, и прежде всего великого князя литовского Сигизмунда, сильно обиженного на папеньку Василея, коий «отнял и у нищего копеечку». Однако, судя по всему, папенька и в могиле продолжал внушать уважение и некоторым образом страх кое-кому из соседей, о чем и пойдет дальше речь…
В феврале 1507 г. Сигизмунд, намереваясь уязвить клятого москаля в самое сердце, решил привлечь к сколачиваемой им антимоскальской коалиции еще и ливонского «маистра» Вальтера Плеттенберга. В своем послании маистру круль и великий князь сообщал, что де было время, когда московский сильно забижал его брата круля и великого князя Александра, отнимая у него городы и земли при помощи поганина, крымского «царя». Но те времена, хвала Иисусу сладчайшему, прошли, поганин крымской взялся за ум, «послы свои велики к нам прислал, хотячи з нами у приязни бытии напротивъку кажъдого неприятела нашого, а наболеи менуючи великого князя московского подлугъ давъного обычая». И казанской «царь» готов вместе с с нами, Сигизмундом, и братом нашим Менгли-Гиреем, «на неприятеля нашого заодинъ были». А посему мы, Сигизмунд, «жадаемъ», «ажбы в(а)ша м(и)л(о)сть, бачачи таковыи час, не рачил его опустити и рачил бы твоя м(и)л(о)сть нам бытии раден и помоцон напротивку того неприятеля н(а)шого обапольного».
Не прошло и полугода, как маистр отписывал королю, «милостивейшему, ласкаваму, любивоему пану суседу и приятелю», «наияcнейшему королю» и «высоковроженому князю», что его слова, переданные с «знаменитым послом, шляхетным и окрутным паном Юрем Яновичем Завишичем» он, маистр, «приняли и добре слышали, и со въсею пилностью то есмо розважили, а то к с(е)рдцу взяли». Таки да, продолжал маистр, Иван Грозный сильно обидел его, маистра, и его землю , и желание Сигизмунда отомстить клятому москалю ему вполне понятно. И он, маистр, и рад бы присоединиться в этом благородном деле к крулю и великому князю, да вот беда, есть ряд веских причин, по которым он ну никак не может немедля всесть на конь и выступить на защиту правого дела. Первая причина в том, что «без порады и без воли п(а)новъ прелатовъ и прислухаючих к тои то земли, которым тыи речи такъ сут потребны яко и нам, без нихъ нем можем почати ани певъного отъвету дати». Одним словом, сперва надо бы собрать «съем», чтобы выработать совместное мнение относительно предложения круля и великого князя, которое и сообщить потом его послам.
Другая причина в том заключается, что недавно заключили ливонцы перемирие с москалем, «и з обеюхъ сторонъ записы и печати вделали, и крестъ целовали, и великим клятвами закляли ся, которы бы того перемиря не здержал, для того ест потреба помсты и казни Божее остерегати ся и всихъ хрестиянскихъ пановъ помовы». Веское, что и говорить, соображение и довод! А тут еще хитроумные московиты, «великого кн(я)зя московъского наместники новъгородъские и пъсковские не одинъ раз сего году до насъ присылали, хотем ли мы тое перемирие держать до заложоныхъ летъ», а вот король малость опоздал со своей вестью. И теперь, когда осталось до конца перемрия всего-то полтора года, стоит ли им, ливонцам, нарушать данное слово и ждать Божия гнева?
И, наконец, last but not least. Оказывается, вот сюрприз – «коли тыи наши земли хотят валъку почати, тогъды ся мают в том опатрити чужими людьми жолнери, которых же такъ в коротком ч(а)су досягнути не можем».
Одним словом, вот если бы пан круль и великий князь прислал бы бумагу пораньше, то… А так, «ижъ бы было не то, могъ бых я тепер з Божею помочъю первыи готовъ быти со въсими п(а)ны и приятелми своими со въсею направою как на валку служит». А так, вот беда, не можем ну никак помочь… Увы, и ведь ничего не поделаешь – объективные причины, над которыми мы не властны…
Золотой талер Вальтера Плеттенберга: