Уф, кажется, на время отпустило! Как в присказке - скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается - в первый раз за последние полторы недели смог, наконец-то, с утра пораньше (самое лучшее время для работы) сесть за любимый уютный и письменный стол (с) и пописаться всласть про похождения Ислам-Гирея. И вот что получилось...
В прошлый раз мы остановились на том, что Саадет-Гирея не удалось взять Черкассы (надо бы поподробнее сей эписодий из истории литовско-русско-крымских отношений рассмотреть), и он повернул назад, в рродные пенаты. "Царь" явно пребывал в печали, и можно предположить, что уцелевшая к тому времени крымская аристократия (клан Кипчаков во главе с Селимшахом?), добившись от Саадет-Гирея устранения его брата Сахиб-Гирея (последний, оговоривший Селимшаха и ряд других князей, был отправлен ханом в Стамбул осень 1531 г.), решила, что пора избавиться от хана-неудачника. Она намекнула «царю», лишившемуся поддержки в лице удаленного калги и последних своих сторонников, что пора бы и честь знать, и вот в мае 1532 г. Саадет-Гирей отказался от власти ("Я устал, я ухожу" тм) и уехал в Турцию.
Торжествующий Ислам-Гирей занял было опустевший отцовский стол, но затем призадумался. Как писал В.Д. Смирнов, «зная связи Сеадет-Гирея в Стамбуле, он (Ислам-Гирей – Thor), естественно, думал, что ему даром не пройдет торжество на Сеадетом, тем более, что не все же татары были его сторонниками (в самом деле, если Ислам-Гирей опирался на Ширинов, а его дядя – на тех же Кипчаков и, возможно Мангытов, то следовало ожидать, что Ширины попытаются взять реванш, а это, естественно, было не по вкусу бывшим сторонникам Саадет-Гирея – Thor). Тогда, не будучи уверен в прочности своего положения и не дожидаясь, пока султан предпримет что-нибудь против него, он сам послал султану просьбу назначить ханом в Крым того, кого он хочет». После недолго раздумья султан Сулейман I решил, кого ему угодно видеть на крымском столе, и отправил туда обретавшегося под султанской рукой Сахиб-Гирея, вручив тому знаки своего монаршего благоволения – грамоту-маншур, бунчук и барабан. А чтобы у Ислам-Гирея и его сторонников не возникало сомнений относительно того, на чьей стороне его султанское величество, то Сахиб-Гирея сопровождал немалый отряд капыкулу. Крымские и османские хронисты писали, что Сулейман передал Сахиб-Гирею не много ни мало, а 1000 стрелков-секбанов, 300 латников-спахи, 60 пушкарей, не считая прочих, составлявших свиту хана. К тому же султан пожаловал Сахиб-Гирею на содержание всего это воинства еще и немалую сумму, т.н. «псарных денег», «секбан акчеси». Правда, это войско, по замечанию В.Д. Смирнова, выполняло функции не только и даже не столько эскорта хана, но и конвоя, присматривавшего за тем, чтобы поставленный султанской волей крымский правитель не забывал, кому он обязан властью. Но об этом Сахиб-Гирей узнает позже, а пока он, торжествуя победу, начал обживаться в ханской резиденции. Ислам-Гирей был вынужден удовольствоваться статусом наследника-калги и удалился в Ферах-Керман, где начал вынашивать планы продолжения борьбы за власть. В крымской «замятне» начался новый этап.
А вот еще один образчик творчества Й. Брандта:
Наблюдая за тем, что происходило в 1531-1532 гг. на литовской украине, мы совсем упустили из виду развитие событий на украине московской. Пересылки летом – осенью 1531 г. между Василием III и Саадет-Гиреем завершились тем, сперва из Крыма в Москву прибыл ханский гонец Айкиш, сообщивший Василию III о том, что де «царь» ратифицировал шертную грамоту и собирается с походом на Сигизмунда I. Затем, 30 марта 1532 г. в русскую столицу вернулся С. Злобин, а вслед за ним «приидоша послы к великому князю на Москву ис Крыму, от Саидет Гиреа царя, Авелших с товарищи». Вместе с ними в русскую столицу была доставлена долгожданная ханская шертная грамота. Крымский «царь», снова неуютно почувствовавший себя на троне, не стал настаивать на своем требовании «Магмет-Киреевой дани» и в преддверии нового витка борьбы за власть попытался опередить племянника в попытках заручиться поддержкой Москвы, не только утвердив шерть, но и предложив Василию III военный союз против Сигизмунда. Однако, как было сказано выше, это Саадет-Гирею не помогло – неудачный поход на Черкассы положил конец его пребыванию на крымском троне.
Слухи о переменах в Крыму подтвердились в августе 1532 г., когда оттуда вернулся ездивший к хану великокняжеский посланник Р. Писарев. Он сообщил великому князю, что «Саидет Гиреа царя крымского на царство не прочат», да и ханская грамота, доставленная им и просившая Василия не отправлять «великого посла» в Крым, а отослать поскорее татарских послов, говорила сама за себя. В Москве же при первых известиях об очередном обострении борьбы за власть в Крыму (а тут еще Ислам-Гирей прислал Василию грамоту, в которой сообщил – Саадет-Гирей де намерен напасть на государеву украину ) поспешили принять соответствующие контрмеры. В конце июля 1532 г. от Серпухова до Коломны на берегу стояли 33 воеводы с цветом московского воинства – по меньшей мере, 20-25 тыс. «сабель и пищалей». Они наглухо перекрыли все броды через Оку. Еще 12 воевод (около 8-10 тыс. «сабель и пищалей») несли службу на Рязанщине, а 7 (5-6 тыс. ратных людей) – на Угре. Впечатленный великолепием и многочисленностью государевой рати, неизвестный русский книжник писал потом, что великий князь, готовясь к отражения набега, отправил на берег многих воевод, а с ними «княжат и дворян двора своего и детей боярскых изо многих городов безчислено много; а наряд был великой, пушки и пищали, и ставлены на берегу на вылозех, от Коломны и до Коширы, и до Сенкина, и до Серпухова, и до Колуги, и до Угры, добре много, столко и не бывало…».
Правда, на этот раз столь масштабные военные приготовления Василия III оказались излишними – хотя перемена власти в Крыму и прошла относительно спокойно, татарам было не до организации большого похода на «московского». Держать же огромную, по меркам того времени, рать, против отдельных, решивших показаковать на свой страх и риск, мурз, было неразумно, и осенью полки были распущены. На Коломне да на Осетре, в новопостроенной крепости «у Николы» (будущий Зарайск) остались 8 воевод (не больше 4-5 тыс. «сабель и пищалей»), на Рязани 1 воевода да 4 головы вместе с ним (1,5-2 тыс. «сабель и пищалей») да в Туле еще около 1 тыс. ратных людей во главе с 3-мя воеводами.
И в тему снова Й. Брандт:
Однако почивать на лаврах было рановато. Вынудивший своего дядю удалиться в Стамбул, Ислам-Гирей поспешил отправить в Москву «своего человека Маимуша з грамотою», а в той грамоте новый крымский «царь» сообщал Василию об изгнании Саадет-Гирея и о том, что теперь в Крыму новый владыка. Особой радости от этого известия Василий III и его бояре не испытали – регулярные сношения Ислам-Гирея с Сигизмундом I ни для кого не были секретом, равно как и абсолютная беспринципность и ненадежность нового хана, с легкостью забывавшего о своих обещаниях. Тем не менее, по установившемуся обычаю, в Москве решил отправить в Крым посла В. Левашова с приличествующими случаю поздравлениями и подарками. Правда, пока посольство собиралась, в очередной раз все поменялось – от Ислам-Гирея приехал Будай-мурза со товарищи, доставивший Василию ханскую грамоту, составленную в весьма высокомерных выражениях. Прибывший же из Крыма служилый татарин Т. Кадышев привез известие, что юридически Ислам-Гирей царем не является, поскольку отправил в Стамбул просьбу посадить на ханство своего дядю Сахиб-Гирея, а сам Ислам стоит в ожидании султанского решения на р. Самаре. Ну а раз так, то, решили в Москве, Левашова с подарками посылать не стоит. К Исламу был отправлен гонцом служилый татарин Янгадырь с грамотой, в которой великий князь поздравлял своего непутевого «сына» с обретением отцовского стола и выговаривал за неблагодарность – дескать, его в трудную минуту приютили, обогрели, поддержали, а он, нехороший человек, ответил такой неблагодарностью! При этом Москва намекнула Ислам-Гирею, что не стоит забывать о шерти, которую он дал полгода с небольшим князю М.И. Кубенскому.
Осторожность Василия III оказалась совсем не лишней. Но об этом, как говорится, в следующий раз...
В прошлый раз мы остановились на том, что Саадет-Гирея не удалось взять Черкассы (надо бы поподробнее сей эписодий из истории литовско-русско-крымских отношений рассмотреть), и он повернул назад, в рродные пенаты. "Царь" явно пребывал в печали, и можно предположить, что уцелевшая к тому времени крымская аристократия (клан Кипчаков во главе с Селимшахом?), добившись от Саадет-Гирея устранения его брата Сахиб-Гирея (последний, оговоривший Селимшаха и ряд других князей, был отправлен ханом в Стамбул осень 1531 г.), решила, что пора избавиться от хана-неудачника. Она намекнула «царю», лишившемуся поддержки в лице удаленного калги и последних своих сторонников, что пора бы и честь знать, и вот в мае 1532 г. Саадет-Гирей отказался от власти ("Я устал, я ухожу" тм) и уехал в Турцию.
Торжествующий Ислам-Гирей занял было опустевший отцовский стол, но затем призадумался. Как писал В.Д. Смирнов, «зная связи Сеадет-Гирея в Стамбуле, он (Ислам-Гирей – Thor), естественно, думал, что ему даром не пройдет торжество на Сеадетом, тем более, что не все же татары были его сторонниками (в самом деле, если Ислам-Гирей опирался на Ширинов, а его дядя – на тех же Кипчаков и, возможно Мангытов, то следовало ожидать, что Ширины попытаются взять реванш, а это, естественно, было не по вкусу бывшим сторонникам Саадет-Гирея – Thor). Тогда, не будучи уверен в прочности своего положения и не дожидаясь, пока султан предпримет что-нибудь против него, он сам послал султану просьбу назначить ханом в Крым того, кого он хочет». После недолго раздумья султан Сулейман I решил, кого ему угодно видеть на крымском столе, и отправил туда обретавшегося под султанской рукой Сахиб-Гирея, вручив тому знаки своего монаршего благоволения – грамоту-маншур, бунчук и барабан. А чтобы у Ислам-Гирея и его сторонников не возникало сомнений относительно того, на чьей стороне его султанское величество, то Сахиб-Гирея сопровождал немалый отряд капыкулу. Крымские и османские хронисты писали, что Сулейман передал Сахиб-Гирею не много ни мало, а 1000 стрелков-секбанов, 300 латников-спахи, 60 пушкарей, не считая прочих, составлявших свиту хана. К тому же султан пожаловал Сахиб-Гирею на содержание всего это воинства еще и немалую сумму, т.н. «псарных денег», «секбан акчеси». Правда, это войско, по замечанию В.Д. Смирнова, выполняло функции не только и даже не столько эскорта хана, но и конвоя, присматривавшего за тем, чтобы поставленный султанской волей крымский правитель не забывал, кому он обязан властью. Но об этом Сахиб-Гирей узнает позже, а пока он, торжествуя победу, начал обживаться в ханской резиденции. Ислам-Гирей был вынужден удовольствоваться статусом наследника-калги и удалился в Ферах-Керман, где начал вынашивать планы продолжения борьбы за власть. В крымской «замятне» начался новый этап.
А вот еще один образчик творчества Й. Брандта:
Наблюдая за тем, что происходило в 1531-1532 гг. на литовской украине, мы совсем упустили из виду развитие событий на украине московской. Пересылки летом – осенью 1531 г. между Василием III и Саадет-Гиреем завершились тем, сперва из Крыма в Москву прибыл ханский гонец Айкиш, сообщивший Василию III о том, что де «царь» ратифицировал шертную грамоту и собирается с походом на Сигизмунда I. Затем, 30 марта 1532 г. в русскую столицу вернулся С. Злобин, а вслед за ним «приидоша послы к великому князю на Москву ис Крыму, от Саидет Гиреа царя, Авелших с товарищи». Вместе с ними в русскую столицу была доставлена долгожданная ханская шертная грамота. Крымский «царь», снова неуютно почувствовавший себя на троне, не стал настаивать на своем требовании «Магмет-Киреевой дани» и в преддверии нового витка борьбы за власть попытался опередить племянника в попытках заручиться поддержкой Москвы, не только утвердив шерть, но и предложив Василию III военный союз против Сигизмунда. Однако, как было сказано выше, это Саадет-Гирею не помогло – неудачный поход на Черкассы положил конец его пребыванию на крымском троне.
Слухи о переменах в Крыму подтвердились в августе 1532 г., когда оттуда вернулся ездивший к хану великокняжеский посланник Р. Писарев. Он сообщил великому князю, что «Саидет Гиреа царя крымского на царство не прочат», да и ханская грамота, доставленная им и просившая Василия не отправлять «великого посла» в Крым, а отослать поскорее татарских послов, говорила сама за себя. В Москве же при первых известиях об очередном обострении борьбы за власть в Крыму (а тут еще Ислам-Гирей прислал Василию грамоту, в которой сообщил – Саадет-Гирей де намерен напасть на государеву украину ) поспешили принять соответствующие контрмеры. В конце июля 1532 г. от Серпухова до Коломны на берегу стояли 33 воеводы с цветом московского воинства – по меньшей мере, 20-25 тыс. «сабель и пищалей». Они наглухо перекрыли все броды через Оку. Еще 12 воевод (около 8-10 тыс. «сабель и пищалей») несли службу на Рязанщине, а 7 (5-6 тыс. ратных людей) – на Угре. Впечатленный великолепием и многочисленностью государевой рати, неизвестный русский книжник писал потом, что великий князь, готовясь к отражения набега, отправил на берег многих воевод, а с ними «княжат и дворян двора своего и детей боярскых изо многих городов безчислено много; а наряд был великой, пушки и пищали, и ставлены на берегу на вылозех, от Коломны и до Коширы, и до Сенкина, и до Серпухова, и до Колуги, и до Угры, добре много, столко и не бывало…».
Правда, на этот раз столь масштабные военные приготовления Василия III оказались излишними – хотя перемена власти в Крыму и прошла относительно спокойно, татарам было не до организации большого похода на «московского». Держать же огромную, по меркам того времени, рать, против отдельных, решивших показаковать на свой страх и риск, мурз, было неразумно, и осенью полки были распущены. На Коломне да на Осетре, в новопостроенной крепости «у Николы» (будущий Зарайск) остались 8 воевод (не больше 4-5 тыс. «сабель и пищалей»), на Рязани 1 воевода да 4 головы вместе с ним (1,5-2 тыс. «сабель и пищалей») да в Туле еще около 1 тыс. ратных людей во главе с 3-мя воеводами.
И в тему снова Й. Брандт:
Однако почивать на лаврах было рановато. Вынудивший своего дядю удалиться в Стамбул, Ислам-Гирей поспешил отправить в Москву «своего человека Маимуша з грамотою», а в той грамоте новый крымский «царь» сообщал Василию об изгнании Саадет-Гирея и о том, что теперь в Крыму новый владыка. Особой радости от этого известия Василий III и его бояре не испытали – регулярные сношения Ислам-Гирея с Сигизмундом I ни для кого не были секретом, равно как и абсолютная беспринципность и ненадежность нового хана, с легкостью забывавшего о своих обещаниях. Тем не менее, по установившемуся обычаю, в Москве решил отправить в Крым посла В. Левашова с приличествующими случаю поздравлениями и подарками. Правда, пока посольство собиралась, в очередной раз все поменялось – от Ислам-Гирея приехал Будай-мурза со товарищи, доставивший Василию ханскую грамоту, составленную в весьма высокомерных выражениях. Прибывший же из Крыма служилый татарин Т. Кадышев привез известие, что юридически Ислам-Гирей царем не является, поскольку отправил в Стамбул просьбу посадить на ханство своего дядю Сахиб-Гирея, а сам Ислам стоит в ожидании султанского решения на р. Самаре. Ну а раз так, то, решили в Москве, Левашова с подарками посылать не стоит. К Исламу был отправлен гонцом служилый татарин Янгадырь с грамотой, в которой великий князь поздравлял своего непутевого «сына» с обретением отцовского стола и выговаривал за неблагодарность – дескать, его в трудную минуту приютили, обогрели, поддержали, а он, нехороший человек, ответил такой неблагодарностью! При этом Москва намекнула Ислам-Гирею, что не стоит забывать о шерти, которую он дал полгода с небольшим князю М.И. Кубенскому.
Осторожность Василия III оказалась совсем не лишней. Но об этом, как говорится, в следующий раз...